Моя жизнь стала проще, когда мне исполнилось двенадцать: Кэролайн отправили в пансион в Бостоне. Миссис Пэйн решила, что я уже слишком взрослая, чтобы вычищать стойла, и перевела меня в дом. Ветер перемен задул еще через год, когда из Эксетерской академии вернулся Мерритт, брат Кэролайн. Неожиданно меня уволили.
К главному входу ведет вымощенная дорожка, вдоль которой стоят фонарные столбы — таких не встретишь даже на Уайтхолл-стрит. Мы со Стариной Джином сворачиваем на другую дорожку, ведущую на задний двор, где расположена белая беседка, крытая красной черепицей, как и остальные постройки в поместье. В беседке стоит безопасный велосипед, прислоненный к колонне. Дутые шины, блестящая металлическая рама, красное кожаное сиденье — велосипед выглядит совсем новым. Он, конечно, очень красив, но миловидная лошадка не всегда хороша в деле.
Чувствуя, как у меня тяжелеют ноги, я иду за Стариной Джином к двери, ведущей на кухню. Старина Джин стучится, и через секунду на пороге появляется Этта Рэй, экономка и главная по прислуге. Она расплывается в улыбке, похлопывая меня по спине жилистыми руками. Ее возраст выдает лишь пара печеночных пятен на темной коже и седина на висках.
— Ты растешь так же быстро, как разлетаются слухи.
— Рада вас видеть, Этта Рэй.
Не совершая ни одного лишнего движения, Этта через пахнущую луком судомойню ведет меня на кухню. Старина Джин, сняв шляпу, следует за нами. Он очень редко бывает на кухне и никогда не заходит в остальную часть дома.
— Не наступите на скорлупу. Ноэми сломала щипцы для орехов, и ей пришлось взять молоток. Теперь здесь ужасный беспорядок.
Кухня почти не изменилась. На стене между раковиной и плитой аккуратными рядами висят медные сковороды и кастрюли. У плиты, помешивая овсянку, стоит Ноэми.
— Доброе утро, Ноэми.
Ноэми стучит ложкой о край кастрюли. Синяя эмалированная посуда ярко выделяется на фоне чугунных горшков, в которых готовится еда для слуг.
— И тебе доброе утро, — отвечает Ноэми, растягивая слова так, что можно заслушаться, и выбрасывая то одну, то другую согласную. Здесь, на Юге, буквы не слишком много значат ни для белого, ни для цветного населения — будто скорлупки пекана, рассыпанные по полу. От улыбки очаровательное лицо Ноэми оживает: острые скулы, золотистая кожа, густые брови, доставшиеся ей от португальских предков. Распространяя запах мыла, Ноэми целует меня в щеку.
— Я тебе очень рада, но, — она осекается, — ты уверена, что хочешь бороться с дикобразом?
