С некоторого времени волк почувствовал, что за ним неотрывно следят чьи-то глаза. Угнетала скрытая слежка. Вовсе невыносимо стало сейчас, вблизи от чужого логова. Довершая все возрастающий страх, неожиданно из-под самого носа с шумом сорвался глухарь. Так и прирос волк к земле. Когда утонули в лесных потемках последние звуки полета, опомнился зверь и поднялся. Тихо приблизился к тому месту, где встречался с волчицей. Еще сильней почувствовал пристальный Взгляд на себе. Прикованный им, волк не смел шевельнуться.
Не обманули зверя инстинкты. За ним давно следили чужие глаза. Это были волки — хозяева здешнего леса. Вышел из-за укрытия гривастый волчина, решительно направился к старику. Задрожали поджилки у старого, с места сойти не может. А стоит, хорохорится, этак браво поднял голову, как мог навострил дряблые уши. Знает серый: малейший шаг к отступлению — и пропал. Сам не раз расправлялся с такими. Поравнялся мощный волчина, обнюхал незваного гостя. Бесшумно вышла волчица. Старый волк ни жив ни мертв. Убежал бы, да поздно. Догонят и разорвут! Не за тем сюда шел старик…
И лег как ни в чем не бывало. Вытянул голову на траве, глазами смирнехонько смотрит. Ведь больше ему ничего и не надо, с волками бы только быть.
Семейные звери не тронули старого волка. Лишь подальше увели волчат. А вскоре привыкли к навязчивому соседу. Ценой унижения втерся он в доверие к чужим волкам. Старик не лез близко к логову, не мешал им ни в чем, и, может быть, только эта покорность хранила их ненадежный мир.
Шли летние дни. Шумной, полной забот жизнью жила природа. Молодые птицы вылетали из гнезд, звери покидали крепи.
Было мало дождей, и приглушенная зноем растительность несвоевременно завядала. Звонко шумели подсохшие травы, бледнел на березах лист. Сильно спала вода в горных реках, пересохли ржавые топи болот. Под жгучим солнцем понуро стояли лишенные влаги высокие тростники.
Только лесные травы еще не испытывали нужды во влаге. В неудержимом росте они сплелись, перевились и вылегли ковром. Дополняя пестроту цветения, там и тут проглядывали спелые ягоды. Много в то лето уродилось ягод.
Беззаботно поживал медведь Драно Ухо. Неузнаваем стал. Округлились бока, вздулась шея. Как и весной, день его начинался с восходом солнца. С первой песней зорянки зверь отправлялся на любимые ягодные места.
Уже давно поспела земляника, скоро созреет черника. Ел мишка ягоды, не считаясь со временем и трудами. С рассвета до потемок лазал по ягодникам. Собирал не по ягодке и не по две — это ведь мука! — загребал их лапищами вместе с травой и стеблями и в пасть складывал. В местах медвежьих обедов все было смято и измусолено, пучки изжеванной травы валялись кругом.
