Худо старому хищнику жить одному. Охотились стаей — дело шло куда лучше. Один — даже мышь не может поймать. Бродил исхудавший волк ночами и днями, а удачи не было. Отощал, сил не стало.
Когда зима перевалила на вторую половину и дни прибыли, зверь ободрился. Пришло время волчьих свадеб. Снова денно и нощно бегал зверь по лесам, только уже не в унынии, а в небывалом подъеме духа. Прислушивался ко всяким звукам, другую волчицу искал. Но ничего не выходило. И не потому, что пары не нашлось. Стар, видно, стал жених, не по нраву пришелся невестам..
В феврале это было. Несколько дней завывала метель. Схоронила, упрятала все под косыми суметами снежными. И стихла. Выбрался волк из глубокой норы, отправился в поле. Долго сидел на высоком холме, слушал ночь. Потом, вскинув голову, осторожно и коротко взвыл. Взвыл и прислушался. Донесся ответный вой. Не медля, волк побежал в его сторону. Проскакал по торному снегу с километр, сел и опять голос подал. Снова вдали послышался вой. Встретились звери. Старый волк деловито обнюхал волчицу, в знак одобрения приветливо помахал облезшим хвостом. Остроухая, поджарая и по-волчьи, наверно, очень красивая, косо смотрела волчица на волка. Кто знает, что нашла в нем худого она, только этим и кончилось их знакомство. Рявкнула грозно волчица, поленом пышный хвост оттянула и прочь ушла…
Стойкая память у старого волка. Лежит у ручья в лесу, который раз переживает несчастную зиму. Но это все позади. Вновь брюхо полное, вновь солнце яркое, чего еще надо серому? Солнце печет, ручей журчит, оскаливши зубы, дремлет хищник…
Пришла весна и в дремучий бор. Тихим шумом наполнился лес. Деревья расправляли спутанные ветви, дружно пробивалась к свету зелень.
С большим опозданием очнулся медведь в берлоге от зимней длительной дремоты. Оперевшись на широко расставленные передние лапы, долго нюхал воздух. В нос ударил терпкий лесной запах, и он вылез из-под корней старой ели.
Только взошло солнце, и обильные лучи его, как стрелы, насквозь пронзили захламленный бор. В тенистой нависи веток колыхались клубчатые пряди тумана. Земля дышала испариной прелых листьев, хвои, пахло грибами.
Яркий луч пробился сквозь кроны сосен, ослепил медведя. Драно Ухо зажмурился, но морды не отвернул. Так и стоял, сгорбившись, вытянув голову навстречу солнцу.
Худ был медведь. Бока впали, брюхо подтянуло. Безухая голова, что обгорелая кочка, — вытертая, некрасивая. Но это теперь не главное. Пришла весна, и жизнь начинать надо заново. Ни с того ни с сего мишка опрокинулся на спину и давай валяться на мокром валежнике. В стороны разлетались ветки и палки, а медведь все валялся себе, разминая отекшее тело.
