На БЕЛОСТОКСКОМ и БРЕСТСКОМ направлениях после ожесточенных боев противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять КОЛЕНО, ЛОМЖУ и БРЕСТ».
Даже из этой лаконической сводки Главного Командования Красной Армии люди заставы в Скоморохах могли бы узнать размах военных операций с первых же дней войны. Им бы стало понятным, почему так усилилась к полудню 23 июня артиллерийская канонада на юго-западе, за Пархачами. Там, на рава-русском направлении, паши войска, среди них и пограничники, перешли в контратаку, отбросили захватчиков за пограничную линию и погнали их обратно вглубь Польши. Советские конники за Рава-Русской пробовали крепость и остроту своих клинков на спинах и головах побежавших обратно гитлеровцев.
Изрубленные гитлеровцы сотнями валялись на лугах и в просеках, ведущих к Гребенной, Белзецу и Томашуву.
Но ни Лопатин, ни Гласов, ни Галченков, ни все другие защитники фольварка вблизи Скоморох ничего этого не знали и не могли догадаться, почему батальон под командой оберст-лейтенанта Шмидта, осаждавший заставу, с наступлением сумерек снялся и, оставив непогребенными своих солдат, двинулся по дороге на Владимир-Волынский.
Под Владимир-Волынском завязались тяжелые, кровопролитные бои. Противнику приходилось бросать все новые батальоны на поддержку прорвавшихся вперед легких танков генерала фон Клейста, чтобы избежать того, что произошло под Рава-Русской.
Пограничники Скомороховской заставы не слушали радио и не знали, что происходит у них за спиной, на востоке, откуда доносились перекаты орудийной канонады, то затихающей временами, то вспыхивающей с новой, нарастающей силой.
Однако верные воинскому долгу, зная, что границу без приказа оставлять нельзя, что часовой, заступивший на пост, должен стоять насмерть, что бы ни происходило вокруг, советские бойцы продолжали нести службу, охраняя пограничную полосу от Скоморох до Илькович.
Третий день войны прошел на редкость спокойно. Ни атак, ни орудийного обстрела. Лишь трескотня автоматов раздавалась у церкви, где немецкие солдаты по приказу лейтенанта жандармерии Бурбенкера расстреливали ворон, свивших гнезда на высоких яворах и берестах.
Исчезая в буераках и оврагах, вьется параллельно течению Западного Буга пыльная проселочная дорога. Между ней и рекой тянется пограничная полоса с лугами, лощинами, кустарником, хуторами, а то и целыми селами, лежащими у самого берега.
Уже за пограничной полосой стоит на бугре в саду домик Никиты Пеньковского. Внизу, в овраге, немилосердно пыля, то и дело проскакивают немецкие связные на мотоциклах, проезжают грузовики и лимузины с солдатами и офицерами. Их саперы не пытаются восстановить взорванный мост в Ильковичах, заставляя, таким образом, немецкие машины идти в объезд на добрых километра два, да еще на первой скорости.
