Кислый запах взрывчатки вползал в подземелье, где молча сидели бойцы и женщины с детьми, прислушиваясь к обстрелу.
— Ответить бы немцам, да нечем! — заскрежетал зубами Никитин.
— Чесануть их пулеметами разве? — сказал боец Егоров с перевязанным глазом. Он был ранен вблизи места гибели Сорокина. Пуля задела веко и переносицу, глазное яблоко хотя и было ушиблено, но осталось целым. Глаз только вспух и не раскрывался.
— Перевод патронов, — ответил Никитин. — Начальник правильно делает, что боя с артиллеристами не принимает. Они за щитом почти в безопасности, а нам патроны для живой силы нужны, для отражения штурма.
— Тише, братцы! — сказал Зикин. — Будто бить перестали.
Все прислушались. И впрямь, на дворе стало тихо.
В это время, громко стуча сапогами по выщербленным от времени ступенькам, в подвал вбежал Косарев.
— Все, кроме раненых, наверх! — закричал он.
Обгоняя один другого, бойцы выбежали из подвала, Косарев, прижавшись к стене, давал им дорогу.
— А раненые разве не люди? — проворчал Егоров, беря автомат. — Хоть один глаз на баркас, другой — на шаланду, все равно постреляем! — и медленно, степенно поднялся наверх вслед за дежурным.
Немцы окружали заставу со всех сторон. Ползли к ней и с тыла, и от Буга, и от Задворья, прикрываясь развалинами хозяйственных построек.
— Подпускать как можно ближе! — передал по ходам сообщения из левого блокгауза Лопатин.
Гласов следил за продвижением фашистов из-под козырька хода сообщения.
Как все это было непохоже на первую атаку противника! Тогда захватчики шли в полный рост, уверенные, что от одного их вида все разбегутся.
А теперь они прижимались к земле, как бы стараясь вдавиться в нее. Ранцы на их спинах и похожие на термосы противогазы шевелились в такт движению. Изредка фашисты залегали под буграми и, высунув оттуда головы в касках, разглядывали красневшее на холме здание заставы.
— Пугнем, товарищ лейтенант? — спросил Лопатина нетерпеливый Галченков, отрывая взгляд от прицела.
— Погоди, успеется! — сказал Лопатин, просматривая луг перед речушкой. Ему хотелось, чтобы гитлеровцы подползли как можно ближе. Один из ползущих был в очках, и в их стекляшках все время вспыхивали солнечные лучи. Лопатин загадал: как только этот очкастый приблизится к дуплистой вербе, склонившей свои гибкие ветви над Млынаркой, он даст команду открыть огонь. В овраге, где протекала речушка, было «мертвое пространство», и нарушители могли там накапливаться.
