Алексей Иванович сидел у окна и смотрел на умирающую осень. Мелкий холодный дождь бил по стеклам, капельки воды стекали медленно, извиваясь, словно огибая невидимые препятствия. Желтый лист прилип к стеклу в верхнем правом углу окна, он дрожал на ветру, и никак не хотел улетать, словно цепляясь за последнюю надежду. «Скоро и эта осень умрёт, всё обретёт покой, — подумал Алексей Иванович, — только мне никогда не видать покоя, мне вечно маяться на этой земле». Ему захотелось закрыть глаза и провалиться в небытие, уснуть навсегда, обрести покой. Жизнь была бессмысленной и пустой, он был один, один в толпе вечно спешащих, бегущих куда-то людей со своими радостями и печалями. И не было рядом никого, кто бы мог понять его, с кем можно было хотя бы поговорить. Последние десять лет он не мог спать ночами, просто лежал и смотрел и потолок. Страшная, невыносимая тоска поселилась в его душе. Кто? Кто сможет помочь ему? Вот умер день, сгорев в тусклом пламени заката, прошла ночь под заунывное завывание ветра, и тусклый утренний свет пробился сквозь шторы. Нужно вставать, что-то делать, куда-то идти, но ничего не хочется.
Алексей Иванович поднялся, прошёл на кухню, сварил кофе. Он, как всегда, пил по утрам кофе и курил, курить он так и не бросил. Беречь здоровье было ни к чему, впереди была вечность, и при этой мысли его охватывала неудержимая тоска. Он оделся и вышел на улицу. Вот и автобус, идущий в сторону вокзала. Алексей Иванович вошёл, сел на свободное сидение, и когда на следующей остановке вошла старушка, он и не подумал уступить ей место, сколько бы ей ни было лет, он был на много старше. Со всех сторон послышалось недовольное ворчание пассажиров о том, что молодежь совсем обнаглела, и не уважает стариков. Это он-то молодежь?! Алексей Иванович усмехнулся, и всё-таки уступил место престарелой даме. Пассажиры расценили его усмешку по-своему, и возмущение новой волной прокатилось по автобусу. Алексей Иванович не отвечал, ему было всё равно, что думают о нём пассажиры.
Он вышел у вокзала и сел в электричку. Доехав до знакомой станции, вышел, и уверенной походкой направился в село. Та самая дорога, то самое село, ничего не изменилось. Вот и дом старого волхва, и очередь людей, как и прежде ожидающих приёма.
— Вы к Радомиру? — спросил он.
На него посмотрели недоумённо, явно не понимая вопроса, наконец, один старик ответил:
— Радомир давно умер. Здесь принимает его внук, Волховарн.
