Мы с Зураке подружились почти перед самым возвращением Бейше из армии, а раньше даже и не разговаривали никогда. На то была своя причина. Двор Дербишалы был окружен густыми зарослями колючей облепихи, а возле дома насажен сад; к середине лета, когда начинали поспевать белый налив и апорт, желтели абрикосы и темнели вишни, сад испускал такие запахи, что мы, мальчишки, целыми днями вертелись поблизости, делая вид, будто явились сюда только затем, чтобы ловить неуклюжих глупых воробьят. На самом деле мы выжидали случая, когда во дворе и в доме никого не останется, и тогда пробирались в сад хорошо нам известными неприметными лазейками под кустами облепихи. Набивали пазухи яблоками, урюком и удирали. Бывало, что сам Дербишалы заметит нас; он при этом хлопал в ладоши и нарочито грозным голосом кричал:
— Вот я вас, негодники! Держи их! Попробуйте у меня еще раз… Капканы поставлю под яблонями!
Наши черные от грязи пятки сверкали тем временем по невысокой еще кукурузе, а Дербишалы глядел нам вслед и смеялся. Отбежав подальше, мы останавливались, с хрустом разгрызали зеленые холодные яблоки и швыряли огрызками в сторону Дербишалы. Но стоило ему прикрикнуть еще раз все тем же сердито-насмешливым голосом, как мы снова снимались с места и разлетались в разные стороны, словно стая воробьев от пустельги.
Дербишалы был мягкий и добрый человек, не способный никому причинить ни малейшего зла. В его роду все крестьянствовали, и сам Дербишалы не чурался никакой работы. Чего только в жизни не переделали его худые мозолистые руки! Над ним иной раз подшучивали за его безропотность, но он на это не обращал внимания; пошлет его бригадир пахать — пашет, пошлет поливать посевы — поливает; он и косил и копнил, а зимой, не боясь мороза, работал на конюшне, в короткие зимние дни вывозил в поле смерзшийся как камень навоз. Сыт ли, голоден, он никогда не жаловался на свою участь и ни при каких обстоятельствах не вешал нос.
В аиле говорили о нем: «Где пахал и полив делал Дербишалы, там на хлеба хоть шапку брось — наземь не упадет. Не пустой человек, нечего сказать, бог не обидел. Коням покровитель Камбар-ата, овцам — Чолпон-ата, верблюдам — Ойсул-ата, а среди нас живет сам Баба-Дыйкан, покровитель земледелия, вот он какой, наш Дербишалы».
А нам, ребятишкам, настоящим чудом казался его сад. Кстати, у нас многие старики уже не в шутку, а всерьез поговаривали, что Баба-Дыйкан помогает хозяйству Дербишалы. Как-то раз во время поста одна старуха, жена Коке, поднялась на рассвете, чтобы, как положено по шариату, вкусить пищи до начала дня. Присыпанные с вечера угли в очаге погасли, а надо чаю согреть… Вот она и пойди за огнем к соседям, к Дербишалы то есть; идет и слышит чей-то голос в саду, а ведь сам Дербишалы уже неделю как на поливе. Кто же это? Она было подумала, что ребята забрались в сад за яблоками, глядь, а там старик с белой бородой до пояса, в белой рубахе, белых штанах и с кетменем в руке трудится в саду, канавки для полива проводит. Старуха тотчас сообразила, что это Баба-Дыйкан, сотворила молитву, а он прямо подходит к ней и протягивает два красных яблока: «Одно, — говорит, — сейчас съешь, а второе оставь на вечернюю дозволенную трапезу». Сказал так и скрылся в кукурузе, которая как раз к тому времени цвела… И что бы вы думали, двух месяцев не прошло, вернулся с фронта средний сын Коке, по ранению его демобилизовали.
