К XVI в. во всех звеньях королевского бюрократического аппарата неофициально укрепилась наследственность и продажность должностей. Заинтересованные лица осуществляли между собой в частном порядке передачу или продажу должностей, получая затем на это королевскую санкцию. В силу такой повсеместной практики должности. приобрели, так сказать, рыночную цену. В 1523 г. Франциск I обложил особым побором каждый такой акт продажи или передачи должности, тем самым сообщив этим сделкам законную силу, что укрепило владение должностями и придало ценам на них большую устойчивость. Далее правительство перешло, чем дальше, тем больше, к созданию особыми эдиктами новых должностей, продававшихся непосредственно казной. Жалованье чиновникам вновь созданных должностей (лишних для функционирования аппарата, как такового):, представляло собой как бы проценты на ссуженный ими казне капитал. Государство могло в любой момент ликвидировать лишнюю должность, но не иначе, как выкупив ее стоимость. Практически кое-какая часть таких излишних должностей действительно периодически выкупалась, но «в целом количество должностей непрерывно увеличивалось, достигнув к началу XVII в. колоссальных размеров. Присущие должностям: разнообразные привилегии придавали им особую притягательную силу в глазах денежных людей, т. е. буржуазии, вследствие чего опрос на должности почти всегда был обеспечен.
Государственный долг, выраженный в форме продажности должностей, принял в XVII–XVIII вв. грандиозные размеры и просуществовал во Франции вплоть до буржуазной революции.
Третья форма государственного долга — займы у «финансистов» (financiers). Налоговая система французского абсолютистского государства в широких масштабах зиждилась на откупах, при которых в казначейство попадала лишь известная (определенная договором) часть поступлений от сбора налогов, производившегося откупщиком при помощи своих служащих и на свой риск. Обычно на откуп отдавались косвенные налоги и разнообразные поборы. Финансисты[108] захватили самые крупные посты в аппарате фиска, что давало им возможность грабить казну почти бесконтрольно. Они объединялись в настоящие компании по откупам (partis, отсюда другое наименование откупщиков — partisans). Их скандально быстрое обогащение было притчей «во языцех и вызывало гневное негодование всех слоев французского общества. В мирные периоды правительству иногда удавалось несколько оттеснить их от казенного пирога (например, при Сюлли), но во время войн или междоусобиц, когда казне экстренно бывали нужны крупные суммы, финансисты пользовались случаем и брали реванш. Они финансировали казну предоставлением ей более иди менее долгосрочных займов, но главным видом их операций были откупа, т. е. краткосрочные займы, обеспечивавшие им огромные проценты. С тех пор как у французской буржуазии появился в XVI в. такой должник, как абсолютистское государство, жадно хватавшееся за ее средства, при помощи которых оно могло бы эксплуатировать денежные накопления, она все более и более соблазнялась возможностью превращать свои деньги в капитал, не подвергая их опасностям, связанным с промышленными и частноростовщическими операциями. В XVI в. длительные внешние войны, а затем затяжная междоусобица потребовали огромных расходов, вследствие которых государственный долг вырос необычайно быстро. В связи с этим увеличились и налоги. Маркс подчеркивает теснейшую связь между ростом государственного долга и увеличением налогов: «Займы позволяют правительству покрывать чрезвычайные расходы таким образом, что плательщик не чувствует сразу всей тяжести последних, но те же займы требуют, в конце концов, повышения налогов. С другой стороны, повышение налогов, вызванное последовательно заключаемыми займами, вынуждает правительство при каждом новом чрезвычайном расходе прибегать все к новым и новым займам».
