Буйный голос ставшего недавно модным исполнителя Михаила Калачика с легкостью пробивал тонкие стены и шибал в тяжелую голову. Попойка у Дыбы была в самом разгаре. Костя стянул футболку и прямо в джинсах рухнул на кровать. Прикрыв глаза, он постепенно осознавал, что поспать ему не удастся, и поэтому, матерясь сквозь зубы, сел, нашарил пачку чая в шкафчике, специальное металлическое ситечко с крышкой, прихватил со стола объемную керамическую чашку и отправился заваривать чай.
– О, Марек! – Силивон сидел на окне и смотрел вниз.
В одной руке он держал бутылку водки, в другой – пластмассовый стаканчик.
Марек насторожился. С Силивоном случалось всякое. Этот красивый смуглый парень, археолог от Бога, гитарист и донжуан обладал абсолютной несовместимостью с алкоголем. Он напивался до белки, до чертиков, до зеленых человечков. И на сей раз он смотрел вниз явно с определенным умыслом.
– Марек, а вот нахрена мне всё это, а?
Костя аккуратно поставил чашку, чай и ситечко на буфет, подошел поближе и спросил:
– Что именно ты имеешь в виду?
Силивон обвел взглядом желтоватый потолок кухни, кипящую на плите кастрюлю и холодильник с наклейками на дверце.
– Ну, все вот это…
– Что, снова несчастная любовь? – иронично поднял бровь Костя.
Печальный кивок был ему ответом:
– Я к ней со всей душой, а она… Эх!
Вдруг Силивон поставил водку на подоконник, надел сверху на горлышко стаканчик и как-то неожиданно оказался со свешенными вниз ногами. Под ним разверзлись пять этажей высоты и асфальт тротуара.
– Нахрена мне это всё, Марек? – проговорил страдалец грустным голосом. – Что потом, после всего этого?
Было видно, как напряглись вены на его предплечьях, когда Силивон оперся на подоконник, готовясь прыгнуть.
– Ах ты курва! – сказал Марек, и за шиворот втащил его в кухню. – А потом я дам тебе в морду!
И отвесил ему две внушительных оплеухи, и поволок в его комнату, где добавил еще одну оплеуху и уложил его на кровать.
Заваривая чай, Костя слышал, как Силивон поет дурным голосом что-то печальное, перекрикивая даже хрипы Калачика.
– Может хрен с ним, пусть бы прыгал? – пробормотал Марыгин и направился к себе, за шкаф – готовить завтрашний семинар по истории философии.
