Застал ее: живут они в одной комнате. Видел ее внука-подростка, сына Нади[43].
Внук ее проводил меня к Вале и Нине. Сначала была Нина, одна, с сыном своим Женей[44]. Страшно удивилась мне и, кажется, обрадовалась. Потом пришла Валя[45].
Разговор гл[авным] обр[азом] шел об умершем Диме. Валя, рассказывая, плакала.
Она стала суровой, Нина — все такая же. Живут бедно и неряшливо. Тут же была и их старинная Клавдия. От них пошел к другому Ивану Ивановичу — Трояновскому, старому[46] и старому знакомому, — и у него ночевал.
5 дек[абря], среда
Утром рано поехал на Мещанскую и с Ив[аном] Ив[ановичем] Троян[овским] (новым) по делам: к Серг[ею] Арсеньевичу Виноградову, у него был Нестеров[47]; в контору Сытина[48]. Потом я пошел один в латвийскую миссию[49]. Далее в Наркомхоз[50] запломбировать экземпляры книги de la Marquise[51], кот[орые] беру за границу.
Пошел я туда в сопровождении симпатичного Хоракова. После обеда у Ив[ана] нелегальную литературу. В 1902 г. была арестована вместе с сестрой за распространение революционных сочинений, выслана на пять лет в Архангельск под гласный надзор полиции, но провела там около года (освобождена по Высочайшему манифесту 11 августа 1904 г. — см.: ГАРФ. Ф. 102. Оп. 102. Д. 2680). В 1905 г. вернулась в Санкт-Петербург и продолжила революционную работу, и вступила в РКПб. В 1907 г. поступила на акушерские курсы, до 1914 г. чередовала медицинскую и педагогическую деятельность. В 1914–1917 г. работала фельдшером. С 1918 г. — в рядах Красной армии на Восточном фронте. В 1921 г. приехала в Москву, вместе с сестрой жила и работала в библиотеке Коммунистической академии (ГАРФ. Ф. А-539. Оп. 4. Д. 722. Л. 3).
Ив[ановича] опять в латв[ийскую] миссию за докторским свидетельством для карантина. Оттуда к Ив[ану] Ив[ановичу] Трояновскому-старику, у которого написал письмо Анюте[52], а потом пил у него чай в компании брата П. Муратова[53]. Ночевал опять у него же.
6 дек[абря], четверг
Утром снес письмо на почту — послал заказным. К Талечке. Потом к Кончаловскому смотреть его картины. Много банальных полотен, ярких, сезаннистых — пейзажи и nudités[54]. Он собою очень доволен, и все его захваливают. С ним и Конёнковым[55] в контору Сытина на совещание художников: присутствовали Грабарь, Машков, Сытин. Последнему обещают загр[аничный] паспорт на 11 дек[абря][56].
Художники решили идти in corpore[57] к Каменеву просить ускорить выдачу этого паспорта[58]. Каменев не принял нас. Уходя, мы в дверях встретились с Луначарским — у него вид банального интеллигента — лицо бледное и желчное. Он нам всем пожал руку и почти не останавливаясь сообщил, что Сытин едет «немедленно».
