Процессию возглавляла шхуна со спущенным флагом: лодка плыла за ней на канате. Тибо стоял на носу шхуны. Черная шуба, сшитая по его меркам несколько недель назад, болталась на нем. Тибо не покидала ошеломляющая ясность, благодаря которой он насквозь прозревал каждого, кто попадал в его поле зрения. Ясность эта была яркой до невыносимости, и потому он встал спиной ко всем. Эма была рядом. Как ни странно, она – единственная, кого Тибо не мог прочесть. И недоумевал почему.
Лисандр, напротив, предпочел корму. Он не сводил глаз с лодки из кедровой коры, которую нещадно качало на разбегавшихся за шхуной волнах. Покойный улыбался в окружении своих обугленных приборов. Ветер подхватывал то одну, то другую записку и ронял ее в морскую пену. Кузена короля Филиппа и его двоюродную бабушку Изабель тошнило. Канцлер был серый, как небо. Адмирал Дорек по-детски радовался корабельным снастям. Герцог Овсянский дрожал в щегольских алых чулках.
Жакар стоял в стороне от всех, с луком и стрелами, которые Тибо попросил его взять с собой. Вид у него был похоронный, что было уместно, но не имело к кончине Клемана никакого отношения: его надеждам сместить брата с трона быстро пришел конец. Мало того, что Тибо возвратился из леса, – к нему еще и вернулся рассудок; мало того, что вернулся рассудок, – он еще и запретил ему взять на борт Стикса. Без своего пса Жакар не мог дышать полной грудью.
Чем дальше проплывала процессия между высоких скал залива, тем тише становился гул колоколов. По вулканической породе вились охряные борозды, словно потоки еще горячей лавы. Корабли миновали мыс Маяка и вышли в открытое море. В лицо тотчас ударил ветер, лодка едва не опрокинулась. Облака висели низко, горизонт сверкал как острие клинка. Пришло время вверить великого Клемана холодным объятиям моря.
Блез отвязал плавучий гроб и подвел его к борту. Остальные суда подплыли поближе. Но те, кто ждал от Тибо речи, были разочарованы: он лишь нагнулся к покойному и сказал ему несколько слов, которые тут же унес норд-ост. Затем он подал знак брату. Жакар осторожно поднялся – лучший лучник королевства с трудом справлялся с качкой.
Отбросив за плечо плащ, он поднял лук и натянул тетиву левой рукой. Заранее предупрежденные телохранители были начеку на случай, если Жакар вдруг изменит цель, но он сделал все как положено, с необычайной точностью. Первая стрела просвистела над телом, тронув опереньем пальцы ног, и пробила в коре зияющую дыру. Вторая пронзила нос лодки, а третья отправила ее ко дну. Саван Клемана стал теряться в водах любимого им моря, а потом и вовсе исчез, растворился. Остались намокшие записки.
