Боб решил так или иначе захватить голову с собой.
Однако ему предстояла весьма трудная задача: надо было взобраться наверх, в сад.
После нескольких неудачных попыток Боб убедился, что старания его ни к чему не приведут. Стены были гладки и мокры, и как раз в этот день он забыл взять с собою необходимые в таких случаях приспособления для ног.
Хворост и листва снова и снова подавались, когда Боб пытался вылезти наверх.
В конце концов ему пришлось утешить себя мыслью, что его невольное пленение в колодце должно скоро подойти к концу. Под утро должен был явиться на смену Моррисон. Он обнаружит исчезновение Боба, а тогда, несомненно, начальник примет меры к розыску его и, конечно, дойдет и до колодца.
В данную минуту Боб не мог криками обратить на себя внимание обитателей дома или прохожих. Стоило только д-ру Грилею узнать, что в колодце находится живой человек, как он, наверно, немедленно примет меры, чтобы обезвредить его, так как, естественно, должен был сообразить, что труп его жены найден и преступление обнаружено.
Боб поэтому примирился со своей участью, хотя положение его было далеко не из приятных. Ноги его вязли в холодной, липкой грязи. Кругом стояло удушливое зловоние, да и близость обезглавленного трупа не могла, конечно, прибавить удовольствия к пребыванию там.
Час проходил за часом.
По пробивавшемуся сверху через листву и хворост чуть заметному свету Боб догадался, что настал рассвет.
Но ожидаемая помощь не явилась. Конечно, днем Пинкертон не имел возможности производить розыски.
Боб понял, что ему придется потерпеть до ночи. Ему все-таки удалось убрать листву настолько, что над головой его получилось пустое пространство, и его неминуемо должны были увидеть, как только откроют крышку.
Находясь в таком положения, он решил немного соснуть. Но сон был очень неспокойный, нарушаемый страшными кошмарами.
Мало-помалу свет стал тускнеть: день, очевидно, клонился к концу.
Этот день был одним из самых ужасных во всей жизни молодого сыщика.
Около шести часов утра второй помощник Пинкертона, Моррисон, медленно приближался к дому доктора на 96-й улице. Он часто оглядывался по сторонам, но на улице не было ни души.
Проходя мимо маленькой виллы доктора, Моррисон тихо свистнул, давая этим Бобу знак, что он явился на смену.
Днем Моррисон, конечно, не мог проникнуть в сад: приходилось оставаться на улице. В саду его обязательно сразу заметили бы, так как там негде было спрятаться.
