— Вот, «мыша» на тайменя готовлю. Сейчас друзья подъедут, знакомые, и заберут меня. На Алгон поедем! Столько лет мечтал попасть туда, и вот, наконец! Уже должны были быть, что-то задерживаются. Суббота же! Может, еще и ночью половить удастся. А нет — завтра целый день.
— На зорьке надо, на зорьке, — посоветовал господин Клер. — И на живца.
— Думаете?
— Знаю, этсамое. Сам ловил недавно. Правда, в другом месте.
— Вот, в другом месте и ловля другая. Но живец у нас на всякий случай тоже есть.
— Это правильно. Надо все иметь и все пробовать. Сегодня может на одно брать, а завтра на другое.
— Золотые слова! Я тоже их часто повторяю. А вы, собственно, кто такие? Зачем пришли? Чем могу служить?
— Мы, собственно, пассажиры. А теперь неожиданно оказались, простите, узниками на вашей станции.
— В каком смысле?
— В прямом. Наш вагон, вагон-люкс, между прочим, зачем-то отцепили от поезда и, этсамое, загнали в тупик. Нам ничего не сказали, мы ничего не знаем. Форменный информационный вакуум вокруг нас образовался. Борисфен Нифонтович развел руками, показывая, как трудно все понять и объяснить.
— И что вы хотите?
— Как, что хотите? — вспылив, вмешался в разговор Нетрой. — Объяснений хотим, как минимум. А в целом — желаем ехать дальше. И немедленно.
— Прямо немедленно? Серьезная заявка. Только я ничего про ваш вагон не слышал, — покачал седой головой начальник станции. — Да вы не волнуйтесь так, сейчас все выясним. Не выпуская «мыша» из рук, начальник подошел к отдельно стоявшему в противоположном от знамени углу столу и нажал клавишу селектора. После гудка сказал в микрофон: — Дролов, зайди ко мне. Потом повернулся к посетителям и, как мог, успокоил: — Вот, слышали? Сейчас сюда придет диспетчер, от него-то мы все и узнаем.
Через несколько минут дверь распахнулась, впустив в кабинет мужчину лет тридцати пяти. Вошедший был в железнодорожной тужурке и форменной фуражке, ловко сбитой на затылок, из-под козырька флагманским вымпелом маячил роскошный кучерявый чуб. Вообще, мужчина, этот самый Дролов, похоже, был из казаков: вздернута бровь, острый глаз, орлиный нос, тонкий ус. Красавец, да и только. Одно беда, роста низкого, где-то метр пятьдесят пять, — и то с фуражкой, как определил наш писатель. Зато плечи имел широкие, руки-ноги сильные и масластые, да и в целом, так сказать, кость крепкую. Кулаки одни чего стоили. Характера, как оказалось, казачок был весьма дерзкого, в порядке, видимо, компенсации недостатка стати.
