На том же вечере обращал на себя внимание зять Шамиля – Абдуррахим, женатый на второй его дочери Фатимат: он, подобно Хаджио, настолько быстро усвоил понимание русского языка, что мог уже с грехом пополам разговаривать. Все эти успехи он и Хаджио сделали в течение нескольких месяцев своего пребывания в Калуге. На своем же языке, по-черкесски, они свободно разговаривали с теми казанскими татарами, солдатами калужского гарнизона, которые были отряжены к Шамилю для постоянных услуг в доме в качестве дворников, истопников[38], конюхов и проч. Оказывалось, что казанское наречие было очень схоже с адербейджанским, на котором говорили горцы, – и это значительно облегчало положение пленников и их сношение с мужскою прислугою. Интересно еще следующее обстоятельство: по приезде Шамиля в Калугу к нему, как мне рассказывали, явилось пять человек отставных солдат из местных уроженцев, побывавших когда-то в плену у горцев. Когда они явились на двор дома, где проживал Шамиль, то Руновский спросил их, что именно нужно им и с какою целью они желают представиться?
– Мы желаем, ваше благородие, явиться к нашему бывшему хозяину, – ответили солдатики, и их, конечно, допустили, и Шамиль был очень доволен, что бывшие пленники вспомнили о нем, и наделил их серебряными рублями.
Вообще Шамиль не знал счету деньгам – правильнее, цены им, – чем и приводил в величайшее отчаяние своего казначея Хаджио, ведавшего все расходы по дому, где жили знаменитые пленники. Калужские нищие прежде всех проведали об этой стороне характера имама и простаивали иногда по целым дням за углами соседних домов, карауля как самого Шамиля, так и лиц его свиты – сыновей, зятьев и мюридов, – когда они выходили на улицу, чтобы пройтись. Шамиль обыкновенно подавал им те монеты, которые были в данное время в его кармане – были ли то рубли, полтинники или гривенники, – безразлично. Хорошо еще, что золото стало уже исчезать тогда из обращения; бумажек же татары недолюбливали и избегали иметь их.
– Как я могу подать нищему одну или две копейки, – говорил Шамиль, – а вдруг случится, что ему в тот день никто более не подаст?!.. Чем же он будет сыт?..
И только спустя несколько месяцев Руновскому удалось наконец убедить и Шамиля и его ближайших родственников, что они делают довольно сомнительное добро, подавая серебряные мониты калужским нищим.
– Вы помогаете злому делу, помогаете греху, – объяснил Руновский, – на вашу милостыню эти люди напиваются пьяны и потом дерутся и буйствуют и не хотят уже трудиться…
