Елена поднялась, отряхнулась.
— Вот оно как, — сказала она, — вот оно что, а я думала, ты никого не любишь, Мардук.
— Ты у него была — один свет в окошке, — жаловался Мардук, — я этого не знал, но ты-то должна была знать. На кой ты сорвалась ко мне? Родину освобождать? Далась тебе…
Мардук замолчал, завсхлипывал.
Елена прислонилась к стволу дерева, сухому, пыльному.
— Я ведь любила тебя когда-то, Мардук.
— Уйди, Ленка, — попросил Мардук, — уйди. Дай мне побыть одному.
Елена пожала плечами и пошла прочь.
Мардук недолго стоял один. Он услышал недалекий выстрел, словно резкий хлопок, подумав, шмыгнул носом, водрузил на нос пенсне, поправил папаху и заспешил из рощи.
Ленка лежала, ткнувшись головой в снег. Охранник засовывал пистолет в карман.
— Я подумал, — неловко улыбаясь, сказал он, — что… ну, что лучше для вас, если ее, ну, словом…
— Физиономист, психолог, — процедил сквозь зубы Мардук и, повернувшись, отчеканил, упираясь пальцем в грудь вытянувшегося перед ним во фрунт охранника: — Но если ты, собаколов несчастный, думаешь, что этим отвертишься от копания и долбления мерзлой земли, то ты заблуждаешься! Теперь тебе предстоит вырыть две ямы.
