Шла, выбирая место, куда ступить ловчее, но головой вертела, не теряя надежды увидеть тропинку. Вместо неё увидела ручеёк, преградивший мне намеченный путь. Узенький такой, к реке текущий. Такие мелкие водные потоки обычно роднички питают. Решила пойти посмотреть, что там за родник. Заодно попить, отдохнуть, зверька покормить, обмотки свои перемотать.
Родник был ухоженным. На кусте висел свёрнутый из бересты черпачок — не одна я здесь рукодельница-мастерица. Дно камнем выложено, вокруг листва палая и ветки сухие сметены, чтобы не осыпались и не мутили водицу.
Напилась. Вытащила из корзинки найдёныша. Хорошо бы ему имя дать. Понятно, что не смогу позвать в голос, но хоть ассоциация какая-никакая будет. А то ни породы, ни имени. Приподняла до уровня глаз.
«Зверь, тебя как зовут?» — спросила я мысленно.
— Пых! — ответил недовольный детёныш, свисая пушистой колбаской.
Пых?
— Пых!
Ну и ладно. Мне нравится. Пусть будет Пыхом. Потянулась, сорвала лист мать-и-мачехи, обильно растущей кругом, раскрошила на нём последний кусочек рыбки. Чтобы не была такой сухой, капнула немного воды.
«Ешь давай, Пых».
Зачавкал, заурчал, забавно хватая кусочки маленькой пастью и розовым язычком слизывая крошки и капельки воды с листа.
«Ты же, наверное, пить хочешь!» — беззвучно охнула я и подлила несколько капель воды на листик, а потом ещё и ещё, пока Пых не сел на попку, отвалившись от импровизированной кормушки.
— Пых, — устало выдал он, но не завалился на бочок, а пошатываясь — слаб ещё маленький — ушел в траву и там затих.
«Эй! Ты куда? Потеряешься, глупый», — кинулась я за ним.
Но когда увидела, зачем зверёк уединился, то успокоилась. Говорят, даже короли нужду справляют в одиночестве.
Вернулся мой подопечный слегка поскуливая. К шёрстке прилипло то, что должно было остаться в траве. Всё же плохо у малыша кишечник справился с непривычной едой.
«Эх ты, засранец маленький!» — взяла я малыша на руки задом наперёд. Зачерпнула воду в туесок собственной работы, сорвала несколько листьев мать-и-мачехи и отошла подальше от родника для водных процедур.
— Пых! — возмущался ребёнок неизвестной породы.
«Терпи!» — мысленно уговаривала его я.
— Пы-ы-ы-ы-ых! — орал он громче.
«Ну я же не делаю тебе больно. Чего ты так орёшь-то?»
— Пы-ы-ы-ы-ых! — ещё громче заливался зверёк.
— Ты пошто зверя мучаш? — вдруг раздался у меня за спиной скрипучий голос.
От неожиданности чуть не выронила Пыха. Осторожно обернулась и мысленно ахнула. На не замеченной мною тропе, опираясь на узловатую палку, стояла старуха, согнувшаяся под тяжестью большущего горба.
