Несмотря на столь щедрое и донельзя заманчивое предложение Иван боязливо заозирался по сторонам и пробормотал:
— Мне… домой пора.
После попытался спрятать блокнот в сумку, но Витек выбил его из рук. Когда же подросток потянулся к валяющейся на земле драгоценности, дал под дых и опрокинул на пятую точку. Задыхаясь и жмурясь от проступивших слез, Иван почти вслепую шарил перед собой в тщетной попытке отыскать рукопись. Ничто иное в тот миг страдальца не заботило.
— Это ищешь? — Конек хлопнул блокнотом по макушке жертвы. — Че ты носишься с этой штукой? Ну-ка, заценим. — Послышался шелест листов. — В послед-ний мо-мент Гром прыг-нул из-за угла и зас-ло-нил со-бой на-пар-ни-ка. Шай-ка ки-бор-гов в стра-хе отсту-пи-ла. Блин, ну и чепуха.
В неполные шестнадцать Конек читал по слогам и слыл тем еще знатоком литературы. Но вот в чем действительно был признанным экспертом — так это в умении бить по больным точкам, и речь не о драках и потасовках. Хулиган достал из кармана зажигалку и поднес дрожащий язычок к уголку блокнота. Но прежде чем бумага успела обуглиться, Иван вскочил как разжатая пружина, выхватил рукопись и со всех ног рванул прочь.
— Стоять! — рявкнули вслед, подстегнув беглеца словно кнутом.
Витька гнал добычу пару кварталов, но быстро выдохся — как говорится, или бег, или самокрутки — но Ваня этого не заметил и несся на всех парах до самого подъезда, перепрыгивая через изгороди, задевая кусты и топча палисадники.
— За тобой что, черти гнались? — проворчала мать с порога. — Носишься все как угорелый. Дневник давай.
— Что? — парень малость потерялся из-за бешеного стука в ушах и танца радужных пятен перед глазами.
— Дневник! — Людмила протянула дряблую пухлую ручку. — Или у вас сегодня весь день физкультура?
Сын достал из сумки что просили, то и дело с опаской вертя головой, будто Конек мог внезапно выскочить из туалета или материализоваться прямо за спиной. Убедившись, что с отметками все в порядке, Людмила недовольно бросила:
— Мой руки и иди ешь.
— Пока не хочу, — спокойно ответил Иван, у которого после гонки требуха сжалась в тугой ком.
— Не "не хочу", а иди! Пока есть, что есть!
На полосатой клеенчатой скатерти исходила паром гречка с тушенкой — правительство исправно завозило консервы с крупами, но свежих фруктов и овощей в городе не видели с самого Вторжения. Готовить приходилось или на горке таблеток сухого спирта или в дровяной печи на балконе. Спокойно перекусить Ивану не дали — мать села напротив, уставилась на отпрыска хмурым взглядом и учинила очередной допрос с пристрастием:
