— Пынятна, — передразнил Марк. — Твой дружок, кстати, очнулся.
Кадет подошла к нему и тоном опытного терапевта спросила:
— Как самочувствие?
— Нормально… вроде.
Иван ограничился прямым ответом, опасаясь наговорить лишнего. Судя по услышанному, он попал в знатную передрягу, которая в любой момент могла перерасти в конкретные проблемы. Вот мама удивится, когда ее тихого и беззубого сыночку-корзиночку посадят за разбойное нападение. И посадят, скорее всего, пожизненно.
Веки тут же обожгло влагой — отчасти из-за осознания тяжести вины, отчасти из-за страха перед наказанием, отчасти из-за того, что парнишка, быть может, видит родной город в последний раз. Прежде серые панельки в окружении лип и каштанов казались такой же обыденностью, как воздух или небо, но страх лишиться привычных видов давил едва ли не сильнее страха смерти. Недаром говорят: имеем — не ценим, теряем — плачем.
— Ты посмотри на него, — "Манекен" встал рядом с девушкой и поднес кулаки к тем местам лицевой пластины, где у людей были глаза. — Слезки пустил. Как убивать живое разумное существо — так не плакал, а тут сразу зенки на мокром месте. Страшно?!
Иван вздрогнул и заслонился рукой, но робот лишь качнулся в его сторону и сразу выпрямился.
— Угомонись, — велела разведчица. — Или отправлю на перепрошивку. Больно эмоциональный стал.
— Тебе бы того же, — фыркнул охранник. — Слушай, а давай у него логово этих че гевар выпытаем?
— Иди в челнок. Быстро.
— А вдруг этот негодник на тебя кинется? Вдруг это все — хитрый план, чтобы внедриться к нам? Не забывай, мы для землян — враги.
Человек давно бы наорал на несносную машину, но девушка за весь разговор ни разу не изменилась в лице и повторила команду с тем же отрешенным безразличием, как и прежде.
— Меня зовут Тесса Тул, — сказала разведчица, когда Марк наконец ушел, заламывая руки и выплевывая малопонятные ругательства на смеси русского и меланха.
— Иван Пе… — пленник протянул ладонь, но тут же опустил и отвел взгляд. — Да ты и так знаешь. Слушай, я… я… не хотел, но…
— Забудь, — новая знакомая свела руки за спиной и вскинула острый подбородок. — Мне нужна законченная рукопись через десять дней. Каждое утро — новая глава. Справишься — и я сделаю вид, что ничего не было. Не справишься — пойдешь под трибунал.
— Хорошо, — Иван трижды нервно кивнул. — Договорились. И все же, я бы хотел… ну… извиниться, наверное…
— Извинение — это слово, выражающее эмоции. Нам это чуждо.
— Почему? — искренне удивился подросток.
