— Смысл в том, что при грамотной подаче можно брать за эту рюмочку, как за ящик. А то и больше. Я собираюсь не просто продавать алкоголь. Я собираюсь продавать элитарность — возможность прикоснуться к чему-то, недоступному простым смертным. А это стоит куда больше. К тому же, сэры и доны наверняка захотят вспомнить о прекрасно проведенном времени. И с удовольствием возьмут на память сотню-другую бутылок — а то и больше. Простой же моряк выпьет ровно столько, сколько поместится в брюхе.
— Хм… — Пан забарабанил ногтями, обдумывая предложение, которое благодаря моему бескостному языку становилось все привлекательнее.
— Я предлагаю вам долю — ровно половину уставного капитала в сорок тысяч рублей. Двадцать — ваши, двадцать — ссуда под семь процентов годовых. Плюс — первая партия бесплатно. Для начала хватит и грузовика — я вышлю вам подробный список. А еще — мне нужен десяток таких-вот прелестниц, — указал на индианок. — И кабаре взлетит, как ра… снаряд из пушки.
— А если нет? — Пан нахмурился и подался вперед. — Вы и так в долгах, как в шелках. Чем собираешься отдавать, если прогоришь?
— Я готов заложить свой дом, — уверенно произнес в ответ.
— Гек, ты че?! — Марк чуть со стула не вскочил, но я жестом велел ему сесть.
— Твоей халупе — десять штук красная цена. Столько и получишь взаймы. Бухло и баб — так уж и быть, дам бесплатно. Сейчас мои люди подготовят документы. Но бумажки бумажками, а среди нас закон простой — вздумаешь меня кинуть, и я сотру вас в порошок. И это не фигура речи. Ты знаешь, как дикари готовят пеммикан?
— Знаю.
— Вот и молодец. Ну а теперь выпьем за удачную сделку!
Мы выпили всего по стопке — я сослался на дела, а брат вообще за рулем.
Подписали документы, ударили по рукам и распрощались.
Дмитро пообещал, что уже завтра деньги поступят на мой счет — коль уж все легально, то для удобства можно использовать банк.
— Куда теперь? — спросил Марк, устало сев за руль.
— В резервацию.
— Мог бы попросить девчонок у Пана.
— Я не за девчонками. И не забывай, что мы не криминалом промышляем, а ищем сестру.
— Тогда зачем нам к индейцам?
— Узнаешь.
Резервация представляла собой удручающее зрелище.
Посреди голой земли вперемешку стояли бревенчатые срубы, шалаши и шатры из шкур. Все — грязное, обветшалое, покосившееся. Ни скота, ни огородов, ни очагов — только битые бутылки и мусор.
Из домов доносилась вялая брань и отчаянный детский плач. На ступеньках и прямо на дороге спали пьяные вдрызг аборигены, кутаясь в замызганные пончо и плащи.
