«Измена?! Очень может быть, хотя какая, к черту разница! Поздно сиськи мять, отсюда нужно как можно скорее валить». Видимо, эта же мысль посетила и одного из царских рынд, подскочившего к нам с уже оседланным жеребцом.
— Великий Государь, поспешать надо, — нервно облизывавший губы, рында осторожно подсадил царя на коня. — Оврагом еще можно пройти, если сейчас пойдем… Останемся — сомнут.
Мы, действительно, находились в мешке. Со спины нас подпирал глубокий овраг, выходивший к быстрой и глубокой речке. С двух других сторон было чистое поле, на котором от скачущих во весь опор всадников уже было не уйти. Оставалось лишь жаться к небольшой рощице деревьев, где мы сейчас и обретались.
Однако, не все забыли про меня. Вставший вместе со всеми князь Курбский вдруг остановился напротив меня. С глазами, налившимися кровью, как у дикого зверя, он уставился мне в лицо.
— Ты! Ты! — оскалился он на меня, затыкав в мою сторону рукой. — Изменник! Своих людей подговорил на Великого Государя напасть! Думал, никто не узнает?!
Я аж окаменел от брошенных мне в лицо обвинений. В такой момент слова о предательстве могли с легкостью закончиться сабельным ударом в живот.
— Ты, паскудник! Ты желаешь царской поги…, — договорить ему помешал мой кулак, врезавшийся в зубы Курбскому; смачно, с хрустом и чавканьем, приложился я, сбрасывая его с лошади словно куль с мукой. — … Сам ты урод!
И глядя на ошалевшего царя и подошедших к нему нескольких ближних дворян, я криво улыбнулся.
— Чтобы языком своим поганым не мел того, чего не знает… А сейчас, смотри государь, какой я изменник!
Я спрыгнул со своего коняги и, с лаской потрепав его по холке, резким ударом кинжала вскрыл ему горло. Дернувшийся жеребец, с шеи которого хлынула кровь, едва не снес меня с места.
— Чего встали? Укладывай своих жеребцов рядом! — размазывая горячую кровь по лицу, закричал я на оторопевших людей рядом. — Все равно уйти не успеем, а так хоть за укрытие сойдут.
Пока царь и его сопровождение решали, что делать, пришедшие со мной уже тянулись ко мне. Повелительно рявкнувший на шедших рядом с ним стрелков, мой верный Иса первым зарезал своего коня. Жалобно захрипевший жеребец свалился рядом с моим, положив начало самодельному редуту. Через несколько минут от приближавшихся всадников нас уже отделила линия укреплений из еще теплых лошадиных туш, растянувшихся почти на тридцать шагов.
— Ты! — я выцепил из общей кучи людей худого татарчонка, с испугом глядевшего на исходящие паром лужи крови возле наших ног. — Держи заморское огниво и бегом снопы с сеном поджигай! — я показал ему вытащенную из кармана здоровенную зажигался с простейшим кремневым замком и несколько раз ею щелкнул, высекая яркие огонек пламени. — Бегом! Бегом!
