Рядом с Кривич, взявшей себе правую сторону, нарисовался Рюмин. На левой, переругиваясь негромко и зло, включились в работу двое его парней. Альтшуллер – ей, почему-то, нравилось мысленно произносить его фамилию полностью – был, казалось, сразу везде. Отвратительный смрад «пентарекса» лез в ноздри, отчасти перебиваемый вонью экскрементов: должно быть, туалета в лаборатории то ли не было вовсе, то ли пленники опасались им воспользоваться. Оглушительная тишина давила на уши.
Казалось, прошла вечность. На деле – Лана потом не поленилась просмотреть запись – не более трёх минут. В проёме появилась Таня, подняла забрало (стали видны глубокие, исковеркавшие лоб морщины), буркнула:
– Порядок, можно выводить, – и привалилась к стене.
Отпустивший Лану Солдатов дал отмашку, и внутрь устремились бойцы. Вскоре десятка полтора наскоро обысканных сотрудников станции выстроились у противоположной стены коридора. На нежданных спасителей они взирали со страхом – наверняка проистекающим из связанных за спиной рук, рисковать никто не собирался – и надеждой. Раскрывать рот они пока не рисковали. К лучшему ли?
– Локи, – негромко позвал Солдатов, впервые воспользовавшись позывным, – здесь не двести сорок семь человек…
– Здесь даже не сорок семь, – поморщилась Лана. – И закладка почти наверняка не одна. А планы станции врут, как крысы. Но я в нулях, Солджер. Клятый «пентарекс»… меня сейчас на поле лаванды сунь, я не почувствую.
Солдатов повернул голову, посмотрел куда-то за спину мрины.
– Не я, – прозвучал в кольце на ухе Ланы голос Тима. – У меня нюх как у обычного человека. Тина?
– Я чую только взрывчатку, – несколько виновато проговорила доктор Танк. – Только взрывчатку и только здесь. И не чуяла ничего вообще, пока не прорезали дверь.
Лану бесила собственная очевидная бесполезность. Вот разве что…
Слегка задев плечом не успевшего посторониться десантника, одного из тех, кто играл при спасённых роль то ли охранника, то ли конвоира, она шагнула вперёд. Прошлась, вглядываясь в лица, вдоль куцей шеренги, туда и обратно. Остановилась перед одним из мужчин, пожилым, благообразным. Заговорила на интере:
– Ты! Покажешь, где остальные.
– Я не… – проблеял он, глядя на неё почти с ужасом.
Зеркала у Ланы при себе не было. Но просто по тому, как ощущалась кожа на лбу, скулах и вокруг губ, она понимала, что «шкура», уже отпустившая голосовые связки и мышцы тела, с лица пока не сошла. Так что зрелище чудом избежавшему гибели бойцу кабинетного фронта досталось ещё то. Почему-то мрине не было его жалко. Совсем.
