– Ты чего не проходишь?
– Госпожа первый лейтенант, мэм!..
– Короче, Тина.
Она это уже говорила. Определённо.
– Примите мои извинения, мэм.
– За что?
– Идея вас разыграть показалась мне странной, но…
– Не парься, – буркнула Лана, усаживаясь на койку и начиная расшнуровывать ботинки. – Стефанидес твой командир, тебе с ним ещё служить… что ты могла? Русские говорят: «куда ни кинь – всё клин». Забудь. Лучше приготовь мне снотворное. И себе тоже. И давай уже на «ты», наконец. Хотя бы без посторонних.
Тина нахмурилась.
– Что?
Медля с ответом, медик разложила откидной столик и принялась перебирать содержимое сумки. По прикидкам Ланы, Тина собирала свой багаж по тому же принципу, что и она сама: максимум для работы по специальности, минимум миниморум для собственной жизнедеятельности.
– Мне не нравится то, как медленно заживает ссадина у тебя на виске. Скорость для мрины совершенно ненормальная, не знай я, кто ты, решила бы, что речь о никчеме.
Лана потянулась, маскируя шорохом рукава шорох скользнувшего в ладонь дротика, и мягко, очень мягко поинтересовалась:
– Тина, ты – «гиксос»?
Та не обернулась, лишь дернула правым ухом:
– Это хорошо. Хорошо, что ты рассматриваешь и такую возможность. Я не «гиксос», я внучка Мигеля Рэнсона.
Когда-то Клементину Танк звали совершенно иначе. Блестящая студентка медицинской школы полностью оправдывала надежды семьи и её репутацию. В определённых кругах в шутку (но только отчасти!) поговаривали, что семью Рэнсон следует выделить в отдельный прайд в рамках прайда Зель-Ли. Медицинский прайд. Так что нельзя было сказать, что она чем-то существенно выделяется среди прочих Рэнсонов – медиков, как один.
Имелось лишь одно отличие. Будучи такой же любознательной, как все её родственники, Тина дополняла это качество разумной осторожностью. Поэтому, когда дед громогласно вещал о прорыве в науке – Зов-то, оказывается, вполне возможен не только при смене первого зуба, но и гораздо позже! – она не выказала публичного восторга. А в короткой, сугубо частной, беседе поинтересовалась: уверен ли дедушка, что общество Алайи готово к такому прорыву?
Мигель посмеялся тогда. Но несколько дней спустя, якобы случайно перехватив внучку на выходе из университетского кампуса, он признал, что она была права. И знаменитым на весь научный мир планеты тоном посоветовал – если что! – держать язык за зубами. Или даже полить грязью его самого и его изыскания. Демонстративное предательство он ей простит, нелепую смерть – нет.
