— Ну а ты расшибешься? — спросил Савчук у Долганова.
— Нет. Ведь я летаю со Шляпниковым.
— А хотел бы ты летать с Алатырцевым?
— Нет. Сережа, я надеюсь, он тебя так и не смог запугать?
— Не смог, — сказал Сергей.
— Так вот. Всякий несчастный случай — это самонаказание. Запишите это, — сказал Долганов. — А вон и наш любимый командир.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал Шляпников. — Как делишки?
— Через час поедем, — отозвался Долганов. — Хорошо затянул, Сережа?
— Нормально. Стоп!
— Ну как, Сережа, дела? — спросил Шляпников.
— Нормально.
— Не испугался, говорят, ты грязи.
— Нет.
— Молодец. На навозе вырастают лучшие цветы. Понял, почему нельзя нарушать форму одежды?
— Чтоб не было в авиации разгильдяйства, товарищ командир.
— Правильно. Кто тебя этому научил?
— Долганов.
— Ты, Вася, еще Алатырцева поучи, чтоб не хулиганил в воздухе. На земле хулиганья хватает.
— Его могила исправит, — сказал Долганов.
— Сережа, а в какую сторону гайки крутятся?
— В любую, — улыбнулся Королев.
— Ну, повнимательнее там! — улыбнулся Шляпников и вышел.
— Хочешь, я тебя прокачу между башнями мельницы Вайнштейна? — сказал Алатырцев Сергею.
— Конечно, хочу.
Долганов подошел к Алатырцеву и тихо проговорил:
— Оставь мальчишку в покое. Ты расколешься вместе с ним. Вам хорошо. А мне каково: ведь я мог его тормознуть, а не тормознул. Ты меня понял?
— Понял, Вася.
— Шляпников его прокатит.
— Пусть Шляпников, — согласился Алатырцев. — В самом деле не стоит вводить в его юную кровь вредную бациллу воздушного хулиганства.
Сергей Королев, стоя на деревянном помосте, глядел во все глаза на темный гидроплан, вырезанный в солнечной ряби. Гидроплан слегка покачивался на волне, как чайка. Поплавки, укрепленные под нижними крыльями, изредка захлестывались водой и, появляясь на поверхности, вспыхивали огнем, взятым взаймы у солнца.
Долганов вылез из кабины по пояс, встал левой ногой на сиденье, правой рукой схватился за косую растяжку между крыльями и рывком встал на площадку позади кабины, обитую резиной. Под верхним крылом, на деревянной мотораме, было самолетное сердце — мотор, с пропеллером, вынесенным назад. Долганов взялся за ручку запуска самолетного сердца и вдруг резко обернулся — на него глядели с мольбой и надеждой круглые глаза Сережи Королева. Долганов нагнулся к командиру и о чем-то заговорил. Шляпников хмуро слушал, потом кивнул.
— Сергей! Давай сюда! — крикнул Долганов. И Королев кинулся к воде. Ему показалось, что он сможет пройти по воде, «яко посуху», — так сильно была его желание летать, но ему не дали ходить по воде на манер Христа, его доставили на желтом английском клипер-боте парни из палубной команды.
