Впрочем, она кляла себя за недавнюю готовность отдаться ему. В случившемся была виновата одна она.
Сознайся, Митч привлекает тебя как мужчина. Что бы он ни натворил, твоему телу нет до этого никакого дела. Впрочем, разговор с Уолли ее отрезвил: в решающий час – а он, судя по всему, уже пробил – следует рассчитывать прежде всего на близких. Отец любил ее, и она не желала предавать его память.
– Мы готовы, – сказал ей врач. – Включаем лазер. – Бело-синий луч света был так тонок, что мог бы пройти в угольное ушко. Она несколько раз моргнула, прежде чем освоилась с лучом.
– Лазер фиксирует малейшие изменения в размере зрачка.
– Если я солгу, зрачок сузится, – сказал она. Технологию проверки ей объяснил Пол; Митч по дороге отмалчивался.
– Верно, – сказал врач. – Лазер отметит любое изменение. Митч и Пол сидят у мониторов. Они тоже будут задавать вам вопросы.
– Сеанс даст нам всю необходимую информацию, – сказал Пол. Сидевший рядом с ним Митч не сводил с Ройс глаз.
– Я тоже готова, – сказала Ройс, которой хотелось побыстрее разделаться со всем этим. Идея рекламной кампании была ей неприятна, но Митч настаивал, что залог выигрыша любого дела – правильный подбор присяжных. Митч хотел, чтобы еще до суда будущие присяжные усомнились в вине Ройс, а единственным способом повлиять на них было провести громкую кампанию.
Врач начал с вопросов о ее прошлом, а потом сказал:
– Ответьте, почему вы уверены, что это преступление – дело рук Элеоноры Фаренхолт.
– Она всегда плохо ко мне относилась. Когда я открыла сумочку и нашла в ней драгоценности, клянусь, она злорадствовала!
– Вы считаете, что и наркотики подложила она.
– Да. Все знали, где мой тайник с ключом. Сомневаюсь, чтобы она сама взяла на себя грязную работу – скорее всего наняла кого-то.
– А осведомитель? – вмешался Митч.
– Тоже ее работа. Не знаю, что и как, но денег у нее куры не клюют. Для нее не существует никаких проблем.
– Приведите пример какого-нибудь нехорошего поступка Элеоноры перед преступлением.
– Она всегда говорила мне гадости: например, предлагала обратиться к ее портнихе, чтобы я лучше одевалась, рекомендовала прочесть ту или иную книгу для пополнения знаний и так далее. Но главное – она вечно ставила мне в пример Кэролайн. Кэролайн – само совершенство, о чем Элеонора никогда не забывала мне напомнить. – Ройс заколебалась. Сказать ли им?..
– Сужение! – объявил врач. Господи, ну и прибор!
– Элеонора предложила мне присоединиться к одной из ее благотворительных акций. Это был просто предлог сойтись и поболтать, но раз в год женщины устраивали ленчи для сбора средств на помощь слепым детям. Готовили они сами – забавное зрелище: ведь у всех этих дам собственные повара. Элеонора была председателем комитета по салату. Каждый год кто-то привозил салат прямо с грядки. Моя обязанность заключалась в том, чтобы мыть листья. Дамочки придумали способ, как мыть грязный салат. Отъявленная глупость: они клали его в наволочку, засовывали в стиральную машину и включали ополаскивание. Они утверждали, что успешно делали это из года в год. Главное – остановить машину, прежде чем включится отжим. И вот картина: я нахожусь в подвале особняка, слежу за салатом в стиральной машине и коротаю время за резкой сельдерея. Со мной только Элеонора. Я поднимаю глаза – а машина уже вовсю отжимает!
