«Моя жена, приговора которой я ожидал, — писал Уэллс, — только что закончила читать «Дуэт». И когда на прошлой неделе я наткнулся на своего рода «разнос» книги, мне пришло в голову, что вы не обидитесь, если я напишу и скажу вам, что нам обоим она исключительно понравилась. Мне кажется, вы уловили форму и вкус (или склад, качество, атмосферу, каким бы термином это ни называть) настолько верно, насколько это только было можно. Это пара людей среднего класса, и в этом их простота, но осел критик, по-видимому, считает, будто это каким-то образом обрекает книгу.
Из последних трех лет я год провел в работе над такой же «обычной» историей, — с горечью пишет Уэллс и добавляет: — И все еще работаю. Потому я не совсем нахожусь в стороне, когда сужу о вашей книге».
Поэтому можно понять состояние Конан Дойла, когда он увидел, как «Дуэт» подвергается нападкам в печати за аморальность. Неодобрение вызвал один эпизод: в книге Фрэнк Кросс встречает свою бывшую любовницу; и когда он уклоняется от того, чтобы вступить с ней в прежние отношения в частной комнате в ресторане, она угрожает рассказать обо всем его жене. Утверждения об «аморальности» этой книги или любой другой из книг Конан Дойла звучат гротескно, но — очевидно — с ними выступили пять разных критиков.
Английский журнал «Букмэн», американский «Букмэн», некто Кладиус Клир и Человек из Кента в «Бритиш уикли», О.О. в журнале «Скетч» были едины в осуждении книги на этом основании. А потом он узнал, что все пять критиков были одним и тем же человеком — доктором Робертсоном Николлом, который в промежутках выступал и в роли шестого анонимного критика на страницах ежедневной печати.
Взрывы ярости Конан Дойла были слышны по всему Клубу реформ. Он осудил все это дело на страницах газеты «Дейли кроникл», обвинив критика в клевете и полном безразличии. У человека с улицы, который никогда не предполагал, что один и тот же критик может рецензировать книги под несколькими именами, это вызвало удивление. Конан Дойл был готов признать, что доктор Николл действовал не в каких-то личных или коммерческих интересах, но в частном порядке выражал в этом большое сомнение. Он называл их «бандой махинаторов». Или же защита Робертсона Николла и его друзей ему казалась необыкновенно слабой.
«Господин Баллок, — злился Конан Дойл, — утверждает, что есть группы и газеты, которые еще хуже. Очень может быть. Пусть он назовет их, как это сделал я, и тогда он окажет хорошую услугу литературе. Что же касается качества моей собственной работы, какого бы осуждения оно ни заслуживало, то это никак не относится к делу».
