Сольгерд вскинула тревожный взгляд на полугнома.
— Ну вдруг я свой потеряю… оброню где-нибудь, — смущённо закончил он. — И вот ещё, спрячь за голенище, — Хойбур протянул девушке лёгкий узкий кинжал. — А это — через плечо, — накинул ей на шею ремень фляги с водой, — запомни: в этом лесу ничего нельзя ни есть, ни пить. Только то, что принесла с собой. Какими бы чистыми ручьями и спелыми ягодами он тебя ни завлекал!
Сольгерд кивнула. На душе было так же душно и затхло, как в подёрнутой мутной плёнкой воде оврага. Происходящее больше походило на сон.
Хойбур аккуратно ступил тяжёлым сапогом на подгнившие брёвна моста, покачался с ноги на ногу, проверяя их прочность, перехватил секиру поперёк и медленно двинулся к другому берегу, балансируя, словно канатоходец. Сольгерд шагнула на край мостика и замерла у самого ограждения, ожидая команды полугнома.
От зловонной воды внизу поднимался едва заметный пар, и что-то будто шевельнулось под недвижной матовой плёнкой, стягивающей поверхность. Уловив едва заметное движение краем глаза, девушка развернулась к воде и облокотилась на влажный деревянный поручень ладонями. В густой, словно черничный кисель, глубине мелькнуло светлое пятно и тут же исчезло, а потом появилось вновь. Цесаревна вперилась в поднимавшийся к поверхности зеленовато-белый овал. Постепенно на нём проступили тёмные пятна сомкнутых, провалившихся в глазницы век, вытянутые в нитку губы, впалые щёки, длинные нити седых волос, клочками колыхавшиеся вокруг почти лысого черепа. Девушка вздрогнула от омерзения, не в силах отвести взгляд от иссушенного скелета, обтянутого зеленоватой кожей. Вдруг он открыл пустые глаза и распахнул чёрный, полный заострённых полусгнивших зубов рот в беззвучном крике. Сольгерд вскрикнула и отпрянула от ограждения, Хойбур на другом конце моста резко развернулся, беря секиру наизготовку.
— Смердит, — пролепетала она, кивая на тёмную, недвижную воду.
— Да и пусть его, — полугном с облегчением выдохнул и махнул рукой, — не старуха Арабаш, да и ладно. Иди аккуратней, мост пока ничего, держится.
— Старуха Арабаш? — насторожилась Сольгерд, медленно двигаясь к Хойбуру.
— Не слышала? — Хойбур протянул ей руку и помог спуститься с ветхого моста на землю, — местная нежить. Является тому, кого ждёт смерть до новой луны.
По спине цесаревны пробежали холодные мурашки.
— Лучше не смотреть в эту воду, — мрачно продолжил полугном, — говорят, кто увидит старуху, тот точно покойник. Того лес уже выбрал, метку свою на нём поставил, никуда не денешься. А пока не знаешь, всяко может повернуться. Пойдём, хватит сказку сказывать. — Хойбур переступил с ноги на ногу, будто собирался нырнуть в ледяную воду, и шагнул под тёмную сень Нордскогура.
