– И ты даже не попытаешься спасти свою команду?
– Как можно спасти тех, кто этого не хочет? Но я надеюсь, что у Медины хватит ума выпустить нас, когда остальные начнут прыгать, – Винтерсблад поднялся на ноги. – Он, конечно, нежный мальчик, но не такой дурак, как остальные. Что? – мужчина повернулся к Скади. – Не надо смотреть на меня так, будто я их на казнь отправляю.
– А разве нет?
– Они сами сделали выбор!
– Но они твоя команда!
– И что? Это у вас там честь, братство, благородство и «Слава императору!» Жизнь за страну и его императорское величество. Романтика! Но ты не найдёшь ни одного солдата в ОНАР, кто бы воевал за Распад, председателя государственного совета или Совет. Тут каждый сам за себя. И за то, что им пообещал Совет или сам председатель, – Винтерсблад усмехнулся, цинично и горько. – Если в ком и осталось что-то светлое, так это в Медине, он тоже «в белых перчатках», как и ты. Да и то потому, что он не помнит Досману без войны. Для него существует только Распад, Бресия и Траолия между ними, его угораздило вырасти в первом, и он не выбирал свою сторону.
– А ты?
Офицер пронзительно глянул на Скади сквозь решётку.
– Как видишь.
– Вижу, что тебя боятся и ненавидят собственные солдаты. Но не думаю, что это было твоей целью, – холодно произнесла Скади, не отводя взгляда от сверлящих её серых глаз.
– Офицера успешнее и известнее меня, – совершенно спокойно начал мужчина, но Грин кожей ощутила, как воздух между ними вибрирует от его гнева, – не найдёшь не только в Распаде, но и во всей Досмане. На моём счету множество побед и ни одного проигранного сражения. Я могу позволить себе практически всё, что пожелаю, потому что сам председатель совета считает меня незаменимым бойцом своей армии. Всего этого я добился сам, с нуля, начав с добровольной службы в рабочих бригадах. И никого не интересовало, кем был мой отец! В то время как у вас всё определяет титул, происхождение и нужные связи. И одного взгляда на твой точёный, породистый профиль и орлиный нос достаточно, чтобы понять, какое место в обществе тебе уготовано! И если нелюбовь кучки идиотов – цена за шанс выбраться из выгребной ямы его императорского величества, что ж! Цена невысока.
– Раз уж у тебя есть всё необходимое для счастья, – строгая линия губ Скади презрительно изогнулась, – можешь пожелать не сдохнуть от голода и жажды, запертым в грязной клетке на своём же цеппелине!
На миг женщине показалось, что фляга, которую сжимал в руке Винтерсблад, полетит ей в голову. Но он не потерял самообладания. Лишь желваки заходили под двухдневной щетиной. А потом он вновь пригубил виски и как ни в чём не бывало улыбнулся своей самоуверенной и обаятельной улыбкой.
