– Что? Говори, не испытывай мое терпение. – Билл был раздражен. – Сейчас мы начнем все сначала. Где ты взял эту рубашку?
– Забыл, – снова ответил Тату.
Удивительные маленькие люди, эти японцы. Билл Хэммонд постарался взять себя в руки.
– Минуту назад ты говорил, что готов вернуть ее. Как ты мог ее вернуть, если не помнишь, где ее взял?
– Забыл, – сказал Тату.
Восток – это Восток, а Запад – Запад. Они стояли, глядя друг другу в лицо. Белый человек пронизывал японца взглядом, японец просто пристально смотрел… Билл отвернулся. Никогда ничего не добивался он, выходя из себя. Спокойствие, выдержка могут сделать все. Надо применить их сейчас.
– Утро очень хорошее, – сказал Тату. – Ванная закрыта? Очень плохо.
– Ладно, Тату, не будем ссориться. Ты вчера выручил меня из беды, и я благодарен тебе за это.
– Очень рад, – твердил Тату, чистя пиджак Билла.
У Билла блеснула идея.
– Надо признать, я оказался в незавидном положении. И я слышал, не у меня одного подобные неприятности. Говорят, мистер Фрост явился сюда без воротничков.
Он замолчал. Тату положил пиджак.
– У мистера Фроста много воротничков.
– Правда? – Билл пытался казаться равнодушным. – Ты, наверное, не совсем точно выразился. У него с собой много воротничков?
– Очень большая коробка. Может, десять. Может, двенадцать. Много.
– Что ты говоришь?
– Я их выкладывал. Я знаю.
Билл отвернулся, чтобы лицо не выдало его. Это были сведения! Генри Фрост со своей выдумкой разоблачен. Определенно Билл Хэммонд прирожденный детектив.
Теперь не так важно знать, кто владелец рубашки.
– Утро прекрасное, Тату, – весело сказал Билл, выглядывая в иллюминатор. – Я согласен со всем, что ты говорил. Когда мы прибываем в Монтеррей?
– Может быть, не пойдем в Монтеррей, – ответил Тату. – Еще чего-нибудь изволите?
– Не пойдем в Монтеррей? Что ты говоришь?!
– Дела очень плохи в это славное утро, – сказал Тату. – Слышу звонок. Да-с. Благодарю вас.
И, кланяясь, он удалился.
Билл снова подошел к ванной, на этот раз молча. Он подергал ручку, окликнул соседа, но ответа не получил. Надев халат и туфли, согреваемый благородной яростью, он вышел в коридор и постучал в дверь Микклесена.
Мило улыбаясь, англичанин открыл ее.
– А, доброе утро! – произнес он. – Чем могу служить?
Билл был доволен собой. Великая штука самообладание.
– Мне кажется, – сказал он, – мы должны делить эту ванную между собой.
– Разумеется, дружище, – согласился Микклесен. – В любое время, когда вам нужно.
