1. Бухарин никогда не признавал за крестьянством права на самостоятельное существование, со своими собственными целями. Во время «военного коммунизма» оно для него явно подпадало под категорию «материала», который при помощи насилия и расстрелов перерабатывается в «коммунистическое человечество». Но и во время нэпа он считал, что оно еще должно «превратиться в людей» (а пока — всего лишь «курица»). Провозглашая и «блок», и «союз» пролетариата с крестьянством, он всегда понимал его так, что «руководящая роль должна принадлежать рабочему классу», а «в самом рабочем классе руководящая роль, в свою очередь, должна принадлежать коммунистической партии». Крестьянство то «переделывается» рабочим классом, то «втаскивается» в социализм «при помощи наших командных высот» и т. д. и т. д.
2. Как следствие, ни Бухарин, ни его группа в принципе никогда не могли отказаться от насилия по отношению к крестьянству. Если не расстрелами, то политикой цен. Бухарин предлагал еще в 1927 году производить «изъятие средств от населения <…> на дело индустриализации», соблюдая «необходимую меру и необходимую степень революционной законности в деревне». В принципе он не возражал против «чрезвычайных мер», которые, по его словам, «получили свое историческое оправдание», и, хотя он выступал против их постоянного применения, подчеркивал все же, что в случае необходимости «не откажемся от экстраординарных мер».
3. Бухарин и его группа в принципе не могли отказаться от идеи классовой борьбы в деревне. Бухарин писал о «мелкобуржуазных рыцарях крепкого хозяина, которые скорбят и хнычут по поводу форсированного наступления на кулачество». Он говорил на пленуме ЦК в апреле 1929 года: «Сколько раз нужно говорить, что мы за колхозы, что мы за совхозы, что мы за великую реконструкцию, что мы за решительную борьбу против кулака, чтобы перестать возводить против нас поклепы?» (19)
4. Бухарин и его группа вечно боялись обвинения во «фракционности», а значит, не могли выдвинуть свою, независимую программу и сплотить вокруг нее своих сторонников. На том же пленуме ЦК Бухарин говорил: «Вы новой оппозиции не получите. И ни один из нас никакой «новой» или «новейшей» оппозиции возглавлять не будет». А тогда их борьба теряла принципиальный смысл. Например, из письма, направленного Бухариным, Рыковым и Томским пленуму ЦК в ноябре 1929 года, вообще трудно понять, в чем же были разногласия. Это в основном жалоба на несправедливое отношение к трем авторам.
