Ну и ангел! Зато он похож на меня. Настоящий урод — толстый, неуклюжий и вдобавок с поломанными крыльями. Материал — дуб. Ну, точь в точь как я. Такой же дуб. Особенно на фоне всех остальных, изящных пластмассовых ангелов.
Я делаю шаг в сторону кассы.
— Бесплатно, — машут рукой продавцы. — Этот ангел — бесплатно.
А один из продавцов хитро улыбается. Возможно, это он смастерил дубового ангела, кинул его в корзину к остальным, чтобы удивиться, кому он достанется.
Я опускаю ангела в карман и тут же о нём забываю.
Ёлка в торговом центре, прямо посреди зала — может и не самая потрясающая в мире вещь, но меня она почему-то трогает до глубины души. Пряничный домик стоящий рядом так и хочется укусить, но вспоминая о том, что он, скорее всего, сделан из обычного поролона, я озадачиваюсь там, чтобы немедленно купить такой же, только съедобный, а потом слопать его прямо здесь, в компании лосей и снеговиков. Что я в течение нескольких минут и проделываю.
Меня фотографируют несколько неопрятно одетых людей. Фотоаппарат у них, впрочем, такой, что впору самому из него застрелиться в момент грустных событий. Или на медведя идти. Но это не русские и не финны. Белорусы, а может украинцы. А то и чёрт знает, может саамы какие. Но какая разница? Где то вдалеке сидит моя кассирша и ест одно мороженое на двоих с таким же проколотым булавками дядькой. Это заставляет меня нахмуриться, но загоревать по-настоящему я не успеваю, потому что с ёлки кому-то на голову падает картонная звезда и приходится загадывать желание.
Загадываю. Желаю определиться. Либо остаться здесь навсегда, либо скорее уехать отсюда к чёртовой бабушке. Кто-нибудь, дайте мне знак, что на небесах меня услышали.
Вдруг, гляжу, прямо как в рождественской сказке сюрприз. Мимо идёт мой бэйный парень с тубой. Тот самый бэйный из горжеткиной школы! Не пойму только — это что ли, действительно знак?
Туба волочится у бэйного за спиной. Она спрятана в синем унылом холщовом мешке, но контур я определяю за несколько наспех брошенных взглядов. По тубе мы и узнаём друг друга. Впрочем, нет. Взгляд его скользит мимо меня. Не узнал. Жалко, что я сегодня без саксофона.
Но нельзя же просто так отпустить бэйного!
— Подожди, — говорю я ему вполголоса, — Эй, бэйный!
Бэйный вглядывается в меня и роняет от радости холщовый мешок.
Туба издаёт грустный металлический звук.
— Как дела, бэйный?
— Я в оркестре, — основательно как все медные духовики говорит он, уставившись в пол. Но голос у него радостный — Мы в Хельсинки сейчас едем.
