Но ничего. Рано или поздно, я разберусь во всём сам. Дойду своим умом. Всего-то и надо понять, как сочетается понятие сферы с растопыркой из пальцев, в которую сама собой превращается рука, если их не сгибать. Сейчас, моя рука чувствует себя еще большей корягой, чем в те моменты, когда я занимаюсь на саксофоне. Теперь у меня и на пианино не получается ровным счётом ничего. Добавим ещё кое-что, насчет ровного счёта. Моё безупречное «раз-два-три-четыре» страдает от этого больше всего.
— Белк, — аккуратно захожу я с другой стороны. — А что будет, когда до меня наконец дойдёт как негнущимися пальцами играть? Что будет, когда я твою школу освою? Поможет мне этот прикол в чём-то или ещё что-нибудь?
— Не знаю, — лениво отвечает Белк и берёт комиксовый журнал, — Мне не особенно помогло. Больше никто так не делает. Будем с тобой — два сапога сфера.
Как, только два? И всё? Вот это я понимаю — новость.
— Раньше как было, — невольно впадаю я в беличий поучительный тон. — Раз-два-три-четыре. И так всю жизнь. И вся жизнь вертелась по счёту раз-два-три-четыре. А тут какая-то ерунда. Пальцы ломаются. И счёт вслед за ними тоже. Ломает всё то, чему меня учили. А жизнь может тоже поломается вслед за ним
И в голове гремит гром. Потому что, сказав про жизнь, я понимаю, что уже наломал себе дров достаточно.
Мне уже страшно.
— Переучиваться всегда сложнее, — замечает Телониус Белк, словно нехотя. — А обратной дороги и вовсе нет.
Стоп. Подождите. С каких это пор я, с позволения сказать, переучиваюсь? Я-то думал, просто разучиваю новый прикол. Типа как стрелять из пистолета спиной к мишени через собственную голову, или ещё как нибудь.. Я не собираюсь на эту ерунду переучиваться.
Может, я и не музыкальный вундеркинд, каким меня хочет видеть Ботинок, но прекрасно понимаю во что ввязался. Этот Белк просто играет с огнём. Да знает ли он что такое переучиваться! Это вам не «Во саду ли в огороде» на пластмассовой дудочке разучить. Переучиваться с одной техники на другую — это же ещё года на три мороки!
— Я лучше буду как раньше играть, — твёрдым голосом оповещаю всех я.
Не только Белка оповещаю… Мне надо, чтобы все соседи меня услышали. Кудряшка, порадуйся пожалуйства за меня. И мотоциклист с детскими брекетами тоже.
— Валяй, — бурчит Белк.
— А на несогнутых — не буду. Ладно? — примирительно хлопаю по плечу в надежде что за этим не последует «Отвяжитесь!».
— Давай-давай, — отмахивается Телониус Белк.
Судя по его бесстрастному тону, чувствую, что меня снова ожидает какой-то подвох.
