Вот один из коллег, биолог Виктор Малкин, встречает Попова в буфете, да ещё в длинной очереди. Удивляется, знает, что Виталий Иванович не терпит очередей.
— Понимаешь, — говорит Попов, — хорошие сосиски завезли. Сам я их не люблю. Чижик любит.
А вот очередное собрание. Попов на сцене за длинным столом президиума. Слушает доклад. В зале тишина. Вдруг приоткрывается дверь. В неё протискивается Чижик. Важно проходит через весь зал. Поднимается по лесенке на сцену и удобно устраивается у ног своего друга…
Любивший своего питомца и вправду, как брата меньшего, учёный, вопреки запрету, упокоил его в земле на территории Института. Потом совершил недозволенное. Тайно пронёс через военизированный пост фотоаппарат и сфотографировал на память незаметный холмик, прикрытый ветками. Фотоаппарат — на засекреченный объект… Это грозило едва ли не пожизненной тюрьмой, но каким-то чудом всё обошлось. Этим чудом была непоказная способность друзей-коллег разделить беду, усиленная переживаниями за своих подопечных.
На следующий день Королёв написал жене:
«Настроение у меня среднее, т. к., хотя у нас всё отлично, но у наших напарников получился прорыв, и мы вчера снова потеряли двух собачек.
Так ужасно жалко, ты даже и представить себе не можешь. Как будто мы потеряли живого человека. Вот от этого и настроение приниженное и невесёлое».
Мало кто мог поверить, что эти полные искренней боли слова принадлежат человеку суровому, строгому, отличавшемуся порой жёсткой непримиримостью…
…Как ни дорого время, но приезжая на полигон, Королёв обязательно заглянет в виварий. Непременно встретит здесь Екатерину Петрову или Евдокию Попову — самоотверженных докторов-биологов, разве что на время сна оставлявших без присмотра своих беспокойных пациентов. Обязательно спросит их о здоровье собак и поспешит дальше мимо пёсьих квартир — больших решётчатых клеток на высоких металлических ножках.
С удовлетворением отметил: на деревянном полу свежая солома, сено, тонкая древесная стружка. Улыбнулся, увидев таблички с именами хвостатых хозяев дома. Внизу, на выгоревшей траве — две миски для воды. Улыбка сменяется жёстким, чуть ли не свирепым выражением лица. Обе миски пусты. Солдат, стоявший у клетки, тоже меняется в лице. Вольеры, как и всё на полигоне — территории высшей секретности, охраняли солдаты. Они же следили за тем, чтобы у собак всегда была вода.
Солдат знает эту свою обязанность. Да оплошал — поленился тащиться по жаре за канистрами. Августовское солнце распалило воздух далеко за тридцать градусов. Собаки страдают от жажды. Пьют непрерывно. Королёв приказывает посадить солдата на гауптвахту, а на его место поставить человека, который любит собак.
