— Чтоб я еще куда-то полез по доброте душевной. Чтобы проявил инициативу… Ни за что! Хрена с два!
И, чтобы придать суровость разговору, добавляю твердо:
— И обедать буду домой ходить, чтобы плитки не перегорали.
В других сменах большинство вахтеров действительно ходит обедать домой.
А Тимчук взвился, как будто ему в зад скипидара плеснули. И он мне сердито высказывает:
— А если домой обедать будешь ходить, то Левин сказал, что в табеле на два часа будет меньше ставить.
— Как скажете, — говорю покорно, не собираясь лезть в «бутылку», всем сердцем понимая, что он как старший по смене прав, но про себя добавляю, — товарищ майор, хотя он бывший прапорщик.
Разрядившись, он успокаивается и вечером мы уже беседуем как прежде. Он, в манере всё знающего человека, а я со вниманием его слушающего и поддакивающего. Беседа о жизненных историях:
— У меня сосед как-то говорит, пока замок в гараже был никудышный, никто не залезал. Дай, думаю поставлю надежный. Сменил. Поставил с фиксаторами. А на другое утро прихожу, а машины-то нет.
Сразу на телефон и в милицию. Там — по постам. У одного остановили. Правда, укравших не поймали. Они убежали полем. Теперь у него занятие — каждое утро и вечер проверяет на месте ли замки и машина. Между прочим у него интересная жизненная история. Он раньше сидел в Шоле и влюбился в жену офицера. Отмотал срок и остался там работать. И ей всё: «Давай поженимся и уедем». Та ни в какую. Тогда он упал в ноги: «Люблю, жить не могу без тебя!» Та отказала. Он — петлю на шею. Хорошо приятели вовремя спохватились. Пролежал он в больнице и снова к ней. На сей раз отказа не последовало. Поверила. И они переехали в Шексну. Живут хорошо. Двое детей. Уже большие.
— Подобный случай и в Шексне был, — говорю. — На складе в двенадцатом лагере кладовщицей работала. Тоже вышла замуж за заключенного, после его освобождения. И с ним уехала, оставив мужа офицера.
— Да, да! Припоминаю. Он капитан. Был начальником пожарной части. Его после того случая, согнуло знаком вопроса…
Сегодня первый день весны. С утра пасмурно, но солнышко начинает проглядывать сквозь туманную пелену. Возможно, день будет солнечный. Вчера была масленица.
Раз по пять заклеивал сапоги дочке. То одну пару, то другую. Извел тюбик клея «Момент». Все напрасно. Рвутся. Подошвы прошил дратвой. Не напасешься денег детям на обутку. Сапоги стоят пятнадцать — двадцать пять тысяч рублей. Весна пройдет, а там лето. А у ней нет туфлей… Всё дорого. Сегодня появилась новая цена на сливочное масло — тысяча четыреста сорок четыре рубля за килограмм. Позавчера оно стоило — тысяча двенадцать.
