А дядя Пеша был бригадиром. «Пойдемте, — он сказал тебе, — перемеряем. А потом вы загребать будете». Я тридцать одну сотку выкосила, а Нина Смирнова — девятнадцать. А на твою-то кошенину я и не поглядела. «Ты — говорю, — на наряде-то как залаяла, а я в твою сторону и не поглядела. Вот, голубушка, какая лайка-то ты была… Ты-то много ли выкосила? Кошея… Знаем, какая была кошея».
Я ей тогда высказала. Она не сказала: «Ты врешь». Ничего не сказала. А потом говорит: «Что это раньше косить-то так заставляли?» А я и говорю: «Никто не заставлял. Наряд дадут так… Мы сами себя заставляли. Фермы надо было обеспечивать. Да, раньше много работали, а никто ребра не сломил. И ты ребра не сломила». Хотела было сказать, может и надо было, но промолчала. А сама подумала: «А что ноги отнялись? Так ты восьмимесячного ребенка выкинула. Дура!» Восемь месяцев! Брюхо вон какое было. Она взяла да и выдавила. Вот ее господь-то и наказал. У меня, когда муж-Саша умер, Лиде девять месяцев было. А когда он болел, говорили: «Пошто третьего-то рожать собралась?» Как бы трудно не было, а все выросли. Одна подняла.
А она, разве бы не смогла одного ребенка поднять? Она не замужем была. У матери жила. В девках. От Тольки Галактионова нагуляла…
Мы еще в старом доме жили. Приходит ко мне Анна «Барениха». Дверь была заперта. Открываю. Она зашла и говорит:
— Эдакой паренек-то хороший. Ручки толстенькие. Большой…».
А я и говорю:
— Анна, пошто вы так сделали? А ли бы ребенок не вырос? Выводились бы…
А та и говорит:
— Так она сама, Сначала взяла там раздавила. Дурой сделалась. Давай его мять, давай мять…
Вот поди пострадала-то. Ой, батюшки. Пострадала из-за своей глупости.
Галинка-то была постарше этого беса — Тольки Галактионова и Нины Павловны — его будущей жены. Но он был нахальный, такой нахальный. Видно гуляли. Он ее и «обчистил».
Как-то разговорились с Ниной Павловной. Я и говорю:
— Вот пословица прежде сказана — не обидь сирот, так и своих не оставишь. Не пустая, да и правильная. Толька-то, муж ее, к тому времени уже умер. Нина Павловна думала, думала, а потом и говорит: «Да, правильно». И у нее сиротами дети остались и Галинка сиротой была. А он, видишь, сделал эдакое дело. А она ребенка выжила. Не шутка. Приняла не мало болезни. Такой паренек беленький. Рученки-то толстенькие. Похоронили. Добро больно… А теперь такой хороший дом не для кого стоит. Она больше ребят-то и не носила. Хотя с Колькой-то Севрюгиным жила долго, пока тот не умер. И не было у них детей из-за того случая.
