Проснулся всех раньше, Где-то по радио звучит гимн. Понежился ещё и окончательно встал в шесть сорок пять. Сегодня первое марта. Начало весны. На улице тихо, только слышно как где-то за окном щелкает клювом галка: «ростится» как курица перед кладкой яиц.
Жена забрякала на кухне посудой. Завилась. Встали Юля и Саша. Допили кофе.
Иду на работу. На улице слякоть. Падает мохнатый снег. Ветер южный. Настроение бодрое. Захожу в цех не центральными, а боковыми воротами. Тут ближе. На табло второй линии горит цифра сорок восемь. Столько запрессовок сделали ночью.
Игорь Соколов спускается по лестнице из будки операторов. Значит уже узнал о состоянии линии и неполадках. Мне можно не заходить. Шагаю прямо в слесарку. Там Юра Петруничев. Ворчит:
— Поздно чего-то…
Начинаю переодеваться.
— Восьми ещё нет…
Заходит Игорь, а следом Сергей Лукин.
— Поди-ка и не спал? — сощурив глаза и, хитро улыбаясь, подшучивает Юра над Игорем.
— Да, после такого фильма разве уснешь? — подхватываю я шутливый тон Юры.
— Первого эротического, — вторит Лукин.
— Первого советского эротического, — пытаюсь уточнить я.
— Чушь, говно, а не кино, — говорит Игорь.
— Точно, подтверждает Ворошнин. Они с Курочкиным как раз зашли в слесарку. — Бабу показали, как доска и посмотреть не на что. Горбоносая. Половина зала тут ушла.
— Ты-то, поди во все глаза смотрел, — говорит, переодеваясь, Игорю Курочкин. — Один был?
— С ней.
— А «друг» твой тебе не навешал?
— Он в аварию попал.
— Ишь до чего довел ты мужика, — зудит бригадир. Природного таланта, умения подмечать тонкости характера партнера и подшучивать над ними у него не отнять. — Жив?
— Машину помял, да лицо пооскоблил.
— Женщины наше счастье и беда…
— Хватит болтать, — вмешивается в разговор Юра Петруничев. — Выходим на линию…
И Курочкин тотчас приступает к своим обязанностям.
— Как линии на профилактику встанут, — инструктирует он, — надо срезать и поставить другую звездочку на второй, а на поперечном рольганге первой линии снять цепь и звездочку. Придут из конструкторского бюро, снимут размеры и отдадут заказ в РМЦ.
— А зачем снимать? — возражает Юра. — Подшипник двести десятый. И зачем снимать?
Но у бригадира свои резоны.
— Нет, надо снять. — Стоит он на своем. — Пусть все полностью замеряют. Зато, если ошибутся, то к нам не будет никаких претензий.
— Ты начальник, — парирует Юра, — тебе с горки видней!
Я уже на линии. Почему-то хорошее настроение и хочется работать. Без приказа долил масло в гидростанции второго «кармана», Заменил цангу на масляной трубке — устранил течь.
