Бумаги мои оказались в порядке, но для присвоения мне статуса оставалась одна загвоздочка (как же без нее!) – не пришел ответ из ФБР о моих отпечатках пальцев. Этого ответа придется подождать месяцок-другой-третий. Они ведь тут никуда не торопятся.
Кстати, о «чернокожести». Тут не принято произносить слово «негр», это считается, что попахивает расизмом. Так считают американцы. Можно сказать dark-skinned (темнокожий), а общепринятым нейтральным приличным выражением считается African American (американец африканского происхождения). И хоть это звучит длинновато, но опасаясь быть заподозренной в каких-то расистских настроениях, я всегда употребляю эту фразу. Вообще «расист» – это здесь так же ужасно, как и «убийца». Поэтому, находясь в этом смешении рас, всегда помнишь, где и что удобно говорить. Например, многие калифорнийцы не любят мексиканцев. Майк тоже не преминет их ругнуть. Когда ведет машину, например, он считает, что они никудышные водители и всегда и везде норовят ему встать поперек дороги (уже не говоря о том, что все финансовые программы, которыми пользуются латиноамериканские иммигранты, осуществляются на деньги среднего американца-налогоплательщика). Но у Майка есть близкий друг, который наполовину мексиканец по происхождению, и когда мы у него в гостях, ни слова не произносится о мексиканцах. Так же другой друг Майка женился на мексиканке, по поводу чего Майк долго негодовал и возмущался.
Вот так пока наша встреча с властями и закончилась на знакомой ноте «Ждите ответа, ждите ответа, ждите ответа..». Но через три недели мы опять поехали туда за моим разрешением на работу. Я ожидала опять интервью и расспросов. Но на сей раз все было неожиданно быстро. В комнате средней величины за стойкой работало всего три чиновника, и они с поразительной ловкостью за полтора часа успели обслужить человек тридцать от начала до конца, то есть каждый из нас уже получил готовое разрешение на работу с фотографией. Было даже обидно, что никто со мной не поговорил. Только пока ждали готовых удостоверений, один мужчина меня спросил, не румынка ли я. Обычно спрашивают «не француженка, не немка ли», русские и в голову никому тут не приходят. Я ответила, что я не румынка, и мы с ним побеседовали о Европе, о том и о сем. Он даже что-то по-русски попытался сказать.
И вот я, окрыленная наличием права на работу, такого долгожданного и желанного (год и одиннадцать месяцев), птицей вылетела из лифта в вестибюль, где меня поджидал Майк. Очень глупо и беспочвенно (как вскоре оказалось) уверенная в том, что теперь-то я уже считай что при работе. Увы! Все оказалось намного сложнее. О моих многострадальных поисках работы я поведаю в следующей главе, т.к. это отдельная нелегкая страница моей американской истории.
