В качестве замужней дамы леди Монтэгю произвела сильное впечатление на лондонский свет своими умом и красотой. Когда ее мужа назначили послом в Константинополе, она последовала за ним и там ухитрилась даже попасть на прием к султану, переодевшись в мужской костюм. До сей поры не теряет своей исторической ценности ее труд «Письма турецкого посольства». Путевых заметок мужчин о путешествиях на Восток довольно много, но никто из них не смог проникнуть в закрытый мир турецкого гарема. В этих посланиях совершенно отчетливо просматривается гомоэротическая направленность. Отсюда неудивительно, что, когда автор возвратилась в Европу, пошли слухи, что она обзавелась женским сералем. К тому времени Мэри переболела оспой, причем болезнь нанесла существенный урон красоте ее лица. Леди Монтэгю сошлась с Харви, ибо, как выражался один из биографов лорда, это было неизбежно: «они понимали друг друга как несовершенных, но привлекательных человеческих существ, которых и являли собой, соответственно, леди Мэри как женщина, временами желавшая быть мужчиной, и лорд Харви как ее противоположность». В особенности нашумел их роман à trois18 с итальянским литератором и искусствоведом Франческо Альгаротти, более известным в истории под прозвищем «Падуанский лебедь» в роли фаворита прусского короля Фридриха II Великого19.
Истинную глубину отношений Харви с его друзьями обоего пола теперь выяснить трудно, ибо потомки хорошо поработали над его рукописным наследием. Часть страниц в его мемуарах вульгарным образом вырвана, кое-какие письма исчезли, правда с них еще тогда успели снять копии, в некоторых посланиях были вымараны целые строки. Кусок, удаленный из мемуаров, охватывал как раз двухлетний период близких отношений принца Фредерика и Джона Харви. На публике они не скрывали своей близости. По просьбе принца Харви регулярно направлял ему послания, причем в письмах сравнивал их отношения с отношениями Александра Македонского и Гефестиона, которые, как известно, считали себя Ахиллом и Патроклом, связанными тесной дружбой с несомненным гомосексуальным окрасом. Они часто встречались. Как-то принц заболел и послал за Харви, дабы тот услаждал его слух разговором, способствовавшим быстрому засыпанию. Фредерик всегда носил при себе золотую табакерку для нюхательного табака с портретом Харви. Эта близость возбуждала ревность Фокса, но Харви уверял его в нерушимом постоянстве своих чувств и подписывал письма к нему неизменной фразой: «Adio, sempre amiable & sempre amato»
