Мать Игоря не могла жить без работы, университета, друзей и общественной деятельности. Если создавался какой-нибудь комитет или его филиал, например Общество друзей Палестины, Полина Сергеевна была в первых рядах организаторов. Часто ездила за границу и по стране, на стажировки и по приглашениям.
Так же бегло он набросал портрет отца. Семьянин — никакой, весь смысл его жизни в альма-матер. Декан — этим все сказано. Уходит в восемь утра, возвращается в десять. Мне показалось, что человеческие качества и ум отца Игорь оценивал гораздо выше, однако имел на него зуб. Оказалось, он несколько лет назад узнал, что у отца есть другая женщина.
— Сначала недоумевал, почему он от нас не ушел. Ведь семьи у нас нет и никогда не было. Потом понял: семья ему и не нужна. Он не знает, что это такое, — с желчью завершил он краткую и недоброжелательную характеристику предков.
Была еще тетка — старая дева, о которой он говорил совсем по-другому. С теткой Игорь с детства дружил и жалел, что не она досталась ему в матери. Вскоре я стала постигать тонкости взаимоотношений в этом семействе. Тетка конечно же недолюбливала Полину Сергеевну. Полина платила ей той же монетой. В общем, обычная ситуация. Раньше я думала, что только нам, Игумновым, не слишком повезло, а в других семьях все складывается благополучно. Но Игорь мне признался:
— Читал твои письма и завидовал. Ты даже не подозреваешь, как тебе повезло. В вашей семье есть особый дух. Ты к нему давно привыкла и не чувствуешь. А я, бездомный, сразу уловил. Тепло, забота, любовь. А я вхожу в нашу огромную пыльную квартиру и ежусь: температура на два-три градуса ниже, чем на улице. Стужа!
Так я заочно познакомилась с семьей Игоря. Признаюсь, это знакомство не только не приободрило меня, но привело в еще большее замешательство.
В первом признании моего милого друга так и не прозвучало слово «люблю». Игорь его терпеть не мог. Он часто повторял: «нужна» — и объяснял, как именно и почему я ему нужна. Мне это казалось вполне понятным и разумным.
Есть слова, которые так поистрепались от частого употребления, что потеряли всякую ценность. Конечно, Игорь говорил мне и это слово, но всего два-три раза и в особые минуты, или интимные, или торжественные. Обычно он подбирал синонимы, более обыденные и правдоподобные.
Какая это была счастливая осень! Долгая, теплая и очень красочная. Я помню поляны, усеянные багровыми и золотыми кленовыми листьями. Такими огромными, что одного листа хватило бы на маленькую шляпку с пером. В моей памяти от той поры остались самые яркие дни. А ведь на мою долю выпали и серые будни, из которых невозможно вычленить ни одного мгновения, счастливого или несчастливого.
