Я была совсем не готова к подобному разговору, не привыкла торопить события. А встреча с семейством Игоря относилась к разряду событий, требующих недель, а то и месяцев подготовки. В таком лихорадочном состоянии спешки он прожил весь сентябрь. И мне понадобилось немало сил, чтобы успокоить его и вернуть ему душевное равновесие.
Наверное, зачатки болезни, которую несколько лет спустя заметила в Игоре моя здравомыслящая сестра, проявлялись еще в студенчестве. Но в те времена мы и понятия не имели о душевных болезнях. На все случаи жизни было готово объяснение — такой характер. Даже когда наш однокурсник выпрыгнул с четвертого этажа, общага, посовещавшись, решила — от несчастной любви. Но ведь не все прыгают из окон от несчастной любви, только отдельные неуравновешенные экземпляры. Большинство живут и терпят.
Приступы угрюмой, порою злобной тоски, которые меня так мучили в Игоре, неизменно предшествовали вспышкам деятельного возбуждения. Эту деятельность необходимо было направлять в безопасное русло, она могла навредить окружающим. Вскоре я научилась это делать.
В тот день, тридцать первого августа, мы недолго сидели с Игорем в нашей комнате. Только один разок поцеловались. Я заглянула к соседям, где Аська как ни в чем не бывало завтракала во второй раз, и пригласила ее вернуться под родной кров. И снова классические аллеи Воробьевых гор были в нашем полном распоряжении.
Я боялась долгой разлуки. Ведь бывает так: возвращаешься — и вдруг встречаешь чужого человека, с которым не о чем говорить. Но с нами ничего подобного не произошло. Мы буквально набросились друг на друга. Разговаривали часами, отрывая время для бесед у поцелуев, и не могли наговориться.
— Ты заметила, что нам трудно стало расставаться даже на одну ночь, всего на несколько часов? — как-то спросил он и взглянул на меня строго и многозначительно.
Да, я заметила, но решила, что мы просто никак не можем насытиться друг другом после столь долгой разлуки. И еще отметила, что Игорь продолжает зорко наблюдать за нашими отношениями, все оценивать и взвешивать на ладони.
— Твое появление перед очами моих предков неизбежно и чисто формально, — уверял он меня. — Со временем они тебя узнают, но вначале могут и не воспринять, особенно мать. Но какое это имеет значение для нас? Ровно никакого. Предварительно я опишу тебе мое семейство.
Он никогда не скрывал, что их семья — далеко не идеальная. Каждый живет сам по себе. Раньше всех связывала бабушка, которая Игоря и вырастила. Она создавала что-то похожее на семейный уют, сразу же исчезнувший после ее смерти.
