– А как же Монро?
– Больно умный, что ли? – осклабился Дженеро и снова кинул взгляд на имя в блокноте. – Впрочем, должен признать, что для итальянца у этого мужика довольно забавная фамилия.
– И что в ней такого смешного? – пробурчал Хоуз.
– Ухо, – ответил Дженеро.
– Не понял.
– Ухо, – повторил патрульный, – «ореккьо» по-итальянски значит «ухо».
Ага… А слово «морт», имя неизвестного, означает «смерть». И что получается вместе? «Мертвое ухо»? Глухой?
Хоуз выдрал страничку из блокнота, скомкал ее в шарик, швырнул его в мусорное ведро, но промахнулся.
– Что я такого сказал-то? – удивился Дженеро, прекрасно понимая, что теперь ему на чашечку кофе рассчитывать нечего.
Мальчугану, доставившему послание, было лет восемь. Ему велели отнести письмо дежурному сержанту, что он и сделал. Теперь мальчонка стоял посреди следственного отдела в кольце высоченных, казавшихся великанами детективов, смотрел на них снизу вверх огромными, размером с блюдца, глазами, мечтая при этом раствориться в воздухе.
– Кто дал тебе это письмо? – спросил один из полицейских.
– Дяденька в парке.
– Он заплатил тебе за то, чтобы ты его сюда принес?
– Да, – пролепетал мальчонка.
– Сколько?
– Пять долларов.
– Как он выглядел?
– У него были желтые волосы, – выдавил из себя паренек.
– Он был высоким?
– Ага.
– У него был слуховой аппарат?
– Ага, – быстро ответил мальчик и тут же переспросил: – Чего?
– Фигня у него такая в ухе была?
– Ага, – кивнул малец, – была.
Записка гласила: «Внимание! Совершенно новая цена – 50 000 долларов!»
* * *
Детективы ходили вокруг записки на цыпочках, словно перед ними была бомба, готовая взорваться в любую минуту. В руки ее брали только пинцетом, причем предварительно натянув перчатки. Все единогласно решили, что записку следует немедленно отправить в лабораторию на экспертизу. Каждый прочел ее минимум два раза. Каждый внимательно рассмотрел со всех сторон. На записку пришли поглядеть даже несколько патрульных. Данный документ был особо важен. Его изучали как минимум час, прежде чем убрать в целлофановый пакет и отправить в конверте в лабораторию.
Да, как это ни печально признать, но Глухой, по всей видимости, снова пошел на дело. Никто не спорил с очевидным – он требовал пятьдесят тысяч долларов. В противном случае преступник угрожал разделаться с заместителем мэра – в точности так же, как он уже это проделал с распорядителем садово-паркового хозяйства. Увеличение суммы выкупа в десять раз вызвало у детективов восемьдесят седьмого участка взрыв праведного возмущения. Им еще не доводилось сталкиваться со столь дерзким преступником. Да, требованием выкупа дело напоминало похищение, но таковым не являлось. Поскольку никого не похитили, то и выкупать было некого. Нет-нет, тут явно шла речь о вымогательстве. Впрочем, с другой стороны, за все эти годы сыщики имели дело лишь с классическими видами вымогательства, когда речь шла о «требовании передачи чужого имущества или права на имущество, или совершения других действий имущественного характера под угрозой применения насилия». Как правило, «требовали» как раз у того бедолаги, кому и угрожали насилием, однако в данном случае создавалось впечатление, что преступнику вообще неинтересно, кто конкретно внесет нужную сумму, – его волновал лишь сам факт ее получения.
