Альма слушала и запоминала. Это был первый раз с момента смерти отца, когда она получала урок от кого-то напрямую, а не ощущала его на собственной шкуре.
Впрочем, и это Хенгест тоже успел ей преподать, изваляв в снегу с ножом у горла.
Тогда она поняла, что этот человек — никакой не октафидент и не язычник, а nulla fidian, такой же неверующий, как она сама и многие другие. Человек, смотрящий на мир рационально, отсекающий острой бритвой все лишние сущности и видящий вещи такими, какие они есть на самом деле.
Но рассказывать всё это Гирту она не собиралась.
— Ладно, — сдался этелинг, отводя взгляд. — Пускай так. Значит, Фьёрмгард для нас потерян?
— Совсем нет. Просто чтобы укрепиться в нём, нужен правитель, а не норна. Нужен тот, за кем пойдут люди. Я могу поддержать такого человека и добавить страх к его словам, но говорить придётся ему самому.
Говоря это, она смотрела на Гирта, и в конце концов тот нашёл силы снова посмотреть ей в глаза.
— Пожалуй, этим человеком придётся стать мне, — сказал он.
* * *
Если бы в этот час в палатку заглянул кто-нибудь посторонний, он бы, наверное, подумал о разврате. Обычно именно об этом думают, когда видят обнажённую по пояс женщину и склонившегося над ней мужчину.
Магнусу, однако, было совершенно плевать на мнения других — он просто занимался своим делом. И лежавшая перед ним Гита была в первую очередь пациенткой, и только потом — женщиной. Он уже давно привык отсекать любые чувства, занимаясь делом.
Рана успела затянуться, но нежная новорожденная плоть была ещё слишком слаба, чтобы оставлять её тереться о ткань рубашки. Любое неосторожное движение — и она разорвётся, уничтожив все труды Магнуса. Во всяком случае, почти все: самую главную опасность он всё же устранил.
— Лёгкое и печень в порядке, — подвёл итог некромант, убирая руку с живота Гиты. — Есть нарушения в том, как зарастает рана, придётся провести операцию. Двигаться тебе в ближайшее время нежелательно, но жить будешь долго и счастливо.
— Ты умеешь предсказывать будущее? — Гита тихо засмеялась и тут же застонала от боли.
— Простите… ох! — полог палатки откинулся в сторону, впуская холодный воздух, и тусклый дневной свет загородила тёмная фигура. — Мэтр, госпожа палач просит вас подойти к ней.
— Скоро буду, — Магнус вздохнул. Посланника как ветром сдуло. — Боюсь, у меня дела. Одеться сама сумеешь?
— Как-нибудь постараюсь, хотя когда ты меня раздевал, это было гораздо приятнее, — она скорчила кислую мину. — Иди уже.
