Глава 5 НЕСКОЛЬКО КАПЕЛЬ КРОВИ
У Романа Бутлера, комиссара Тель-Авивской уголовной полиции, есть очень нехорошая черта: он не любит, когда ему мешают работать. В результате я обычно узнаю о его очередном деле из ленты новостей, а репортеры люди свободные и независимые — что хотят, то и пишут. Приходится приглашать Романа на чашку кофе в неурочное время (в урочное его не застанешь дома) и выспрашивать подробности для моих исторических хроник. Роман, по его словам, не понимает, для чего в книге по истории государства Израиль нужны рассказы о расследованиях убийств. По-моему, это ясно: если в нормальном еврейском государстве должны быть свои воры, убийцы и проститутки (см. Собрание сочинений Бен-Гуриона), то описание деяний этих достопочтенных граждан есть непременная деталь истории.
— И проституток тоже? — подозрительно спросил Роман, когда я впервые изложил ему свою точку зрения
— Естественно! — воскликнул я. — Истории интересно все: от парадной речи президента Вейцмана до помады на губах путаны. И кстати, — добавил я, — для правдивой истории государства необходимо описание трудных полицейских расследований. Для английских историографов будущего романы Агаты Кристи не менее важны, чем речи Уинстона Черчилля!
— Понимаю, — задумчиво сказал Роман. — Ты хочешь присвоить лавры не только Черчилля, но и Кристи…
Он так ничего и не понял. Неудивительно, что дело, которое можно распутать за сутки, тянется у него обычно неделю. Убийство Иосифа Гольдфарба осталось бы нераскрытым, если бы в тот вечер Роман не позвал меня к себе на чашку кофе. И правосудие совершило бы жестокую ошибку, осудив невиновного.
Впрочем, по порядку.
* * *
Во вторник, в 21 час 32 минуты (вы же понимаете, как важна точность в описании следственных действий) Роман позвонил мне и сказал, сдерживая зевоту:
— Павел, у меня нет сил подниматься, чтобы выпить твой дрянной кофе. Устал…
— Это с тобой бывает частенько, — вставил я.
— Спускайся ко мне, не возражаешь?
— Какой детектив захватить? — спросил я, предвосхищая просьбу Романа.
Он на секунду задумался и сказал с сомнением в голосе:
— Тащи Эллери Квина, «Девять месяцев до убийства».
— Двенадцать, — сказал я и отключил связь, чтобы дать Роману время поразмыслить.
— Что двенадцать? — спросил он, открыв мне дверь.
— Сыщик, — язвительно сказал я, — мог бы и догадаться. Ты читаешь этот роман двенадцатый раз. Но собственный рекорд ты еще не побил. Ты брал у меня «Восточный экспресс» тридцать два раза.
