И Айфорд, как показалось Аделии, неожиданно протрезвевший, просипел:
— Твои поздравления приняты…
«Убирайся» звучало как бы меж строк, и Шерману это совсем не понравилось. Он шагнул еще ближе… Его спутник, Аделия узнала в нем Коллума Шермана, сына незваного гостя, казалось, желал бы уйти, но сыновний долг требовал подчинения: он двигался в шаге позади явно рассерженного отца, и Аделия совершенно не к месту припомнила, как виделась с ним однажды на ярмарке.
— Но я их даже не произнес… — Голос Шермана прозвучал уже у стола. Лишь он разделял их в этот момент… И он обратился к невесте: — Позволь поглядеть на тебя, юная дева? Вижу, Айфорду повезло отыскать настоящий дикий бутон… Как зовут тебя?
— Я Аделия, господин, — отозвалась она, покраснев под его оценивающим взглядом.
— Аделия… Какое прекрасное имя! — Шерман протянул руку и потрепал ее по щеке. Аделия снесла ласку покорно, как кролик, загипнотизированный змеей. — Ты девственна, дочь моя? — прозвучал новый вопрос.
Внутри у девушки все задрожало, иголка, воткнутая у подола, казалось, вопила, изобличая ее.
— Да, господин, это так, — отозвалась она.
И муж ее, наконец, произнес:
— Чего ты хочешь добиться этим вопросом?
— Всего лишь напомнить о своем праве давать разрешение на вступление в брак между собственными вассалами, — отозвался Шерман с легкой улыбкой. — Праве, о котором ты, мой забывчивый друг, даже не вспомнил…
Взгляд Аделии метался между мужчинами, силясь понять, что происходит, и сердце оглушало ударами. Ноги, казалось, едва держали ее, а тонкий ручеек пота полз от лопаток по позвонку…
Мужчины долго глядели друг другу в глаза, словно силами мерились, и супруг ее произнес:
— Я заплачу. Сколько ты хочешь?
— Деньги мне не нужны. Я требую возмещения долга по старым законам…
«По старым законам»? Но…
Шерман-старший повернулся к залу лицом и громко провозгласил:
— Я, как господин и хозяин этих земель, заявляю о своем праве первой брачной ночи и хочу воспользоваться им без возмещения этого права в деньгах. — И в сторону новобрачной: — Аделия, милая девочка, я буду нежен, как никогда…
Даже теперь, вспоминая этот момент, Аделия покрывалась испариной: ни одна девушка на ее памяти не была так жестоко унижена в день собственной свадьбы. Это был пережиток давно ушедших времен, старый закон, давно, казалось бы, позабытый…
— Но… — слова залипли в неожиданно отказавшихся слушаться связках. Она лишь ждала, что муж что-то скажет… Или Шерман вдруг улыбнется: «Прости за глупую шутку», но Шерман не улыбался.
