Живая! Невредимая. И снова в женском теле…
Схватилась за перетянутые корсетом — не иначе как стальным — ребра и простонала:
— Помогите!
А тот же грубый голос скомандовал:
— Сильнее затягивай! Негоже на балу да с такой-то талией появляться. — И уже в мою сторону: — Я прикажу мисс Кларенс сократить твою порцию вечернего молока, милочка. Ты раздобрела, как на дрожжах…
Я поглядела в большое, во весь рост зеркало, стоящее передо мной, и сердце тревожно екнуло: может, я и была снова женщиной, только уж точно не самой собой… В отражении я лицезрела среднего роста блондиночку с молочно-белой кожей и тщательно завитыми волосами, которая пусть и весьма смутно, но походила на строгую женщину за моей спиной. Мать, конечно же, это была ее… ну, то есть, моя мать. Этот чуточку вздернутый нос, идентичный в двух своих вариациях — молодом и средневозрастном — был явным тому подтверждением…
— Смерти моей желаете, маменька?! — каким-то до странности капризным голосом проблеяла я, ощущая себя втиснутой в банку сарделькой. Ни вдохнуть, ни выдохнуть… В мальчишеском теле я хотя бы дышать могла полной грудью!
— Замужества я тебе желаю, глупая! Лучшего что ни на есть, — женщина поднялась со стула и подошла совсем близко, так что цветочный аромат ее приторно сладких духов окутал меня с головы до ног. — Или желаешь в девках остаться? — строгим голосом осведомилась она, приподняв мое лицо за подбородок. При этом ее собственные брови почти сошлись на переносице… И я пропищала испуганное «нет», охнув, когда горничная сильнее стянула шнурки моего корсета.
— Вот и нечего артачиться, милая, — улыбнулась «добрая» матушка с наигранным добродушием. — Сегодня один из самых важных приемов сезона: балы у Харрингтонов славятся своими размахом и роскошью — не упусти шанс показать себя во всей красе. — И уже с порога добавила: — Говорят, Харрингтон-младший намерен остепениться и найти себе достойную партию. Вдруг именно ты окажешься его избранницей?!
— Больно надо, — пробубнила я себе под нос. — Да, маменька, — произнесла вслух.
Едва за ней успела прикрыться дверь моей комнаты, как я выставила перед собой два сжатых кулака…
— Затянешь еще хоть на дюйм, — обратилась я к курносой горничной, — получишь в нос! И добавила: — Расслабляй, пока я не окачурилась.
Та выпучила перепуганные глаза и завозилась с завязками корсета. Дышать я смогла только минут через десять, когда сдавленные пластинами легкие наконец-то зафункционировали в нормальном порядке… Вот ведь адское изобретение! Я упала на оттоманку и прикрыла лицо руками.
