— Так вы со Стеф не знакомы? — задаю новый вопрос, и Катастрофа… моя Катастрофа, увиливает от ответа, врубая радио на всю мощь.
— Доказано, что музыка снижает уровень стресса на шестьдесят один процент, — заявляет она.
— Но у меня нет никакого стресса, — прищуриваю глаза и окидываю ее подозрительным взглядом. — А вот ты, похоже, прилично так нервничаешь.
— Конечно, нервничаю: тут человек рожает, а ты пристаешь с пустыми вопросами.
После этого мы едем в полной тишине, и только, припарковавшись около дома и направляясь к подъезду, Эмили произносит:
— Прости. Я вся на нервах! Не обращай внимание, — и стискивает холодными пальцами мою ладонь.
Трудно не обращать внимание на маленького червячка недоверия, свербящего под черепной коробкой. Впрочем, я усиленно стараюсь быть хорошим: как там сказала, фрау Веллер — «надежный и порядочный» — что ж я могу хотя бы попытаться.
— Как хорошо, что вы уже здесь. — Дверь квартиры открыта, и мы беспрепятственно переступаем ее порог. Шарлотта полулежит на диване, уперев руки в поясницу… — Кристина с остальными турбобабулями стоят где-то в пробке, — информирует она нас. — А вызывать «Скорую» я пока не стала…
— Как ты себя чувствуешь?
— Скверно. Все тело болит… И страшно до ужаса!
Я стою в стороне, не понимая, каким образом оказался в одной комнате с Шарлоттой в этот недобрый для себя… да и для нее, верно, тоже час. Хочется убежать и забыть все, как страшный сон, однако Эмили передает мне Ангелику и просит:
— Подержи ее, пожалуйста. Я все-таки позвоню в больницу…
И, пока она разговаривает по телефону, в комнату врывается странное трио: разноголосое, пестрое — похожее на стайку тропических попугаев. Оно рассыпается на трех старушенций разной степени дряблости, одна из которых подлетает к Шарлотте и тут же велит:
— Принесите стакан воды.
Происходит настоящее замешательство, в процессе которого две другие старухи кидаются в мою сторону, вернее в сторону кухни, и наталкиваются на меня. Глаза у них лезут на лоб… А одна так и вовсе тянет ко мне свою дряблую ручонку и похлопывает ею прямо по щеке:
— Уж не Юлиан ли Рупперт у нас здесь собственной персоной? — спрашивает она. — Весьма неожиданная встреча, но от этого не менее приятная.
Что-то мелькает на задворках памяти, некое узнавание… дежавю.
— Мы знакомы? — осведомляюсь у бойкой старушонки. — Кажется, я вас где-то видел.
Она хмыкает, многозначительно так, с иронией:
— Знакомы, можешь не сомневаться. — И наливает в стакан воды из бутылки.
