Отступившая было дурнота снова накрывает меня с головой, и я, сопровождаемый улыбкой незнакомки, кидаюсь в ванную, где меня и выворачивает в унитаз. Причем, чем отчетливее припоминаю кормящую мамашу, тем отчаяннее хочется блевать…
Самая отвратительная картина в моей жизни!
Телка и ее кровосос-вампиреныш.
Зычно и со смаком выругиваюсь, умываюсь холодной водой и полощу рот… Так, с этим нужно что-то делать! И немедленно.
— Тебе полегчало? — доносится до меня голос этой… с младенцем.
И я цежу себе под нос:
— Полегчает, когда ты уберешься из моего дома. — Потом срываюсь с места и, замерев на почтительном расстоянии от кормящей мамаши, интересуюсь: — Что ты здесь делаешь? Я тебя точно не приглашал… особенно с этим.
Девушка качает головой.
— «Это», чтобы ты знал, — произносит она оскорбленным тоном, — моя дочь, Ангелика. — И да, ты приглашал меня в свой дом, можешь не сомневаться.
— Возможно, чтобы перепихнуться, — парирую ее слова, — но уж точно не пожить… да еще и с этим, — тычу в ребенка вытянутым пальцем.
Моя собеседница демонстративно отнимает ребенка от груди, застегивает бюстгальтер для кормящих и поправляет задранный край футболки.
— Ну-ну. — Она поднимается с дивана, похлопывая кровососку по спине. — Не пугайся этого злого, нехорошего дядю, — обращается она к дочери, — уверена, он сейчас все вспомнит и снова станет нормальным, воспитанным человеком.
Я злобно вскидываюсь:
— Я абсолютно нормален, черт тебя подери! Из нас двоих ненормальная только ты. — И с напором: — Кто ты вообще такая?
— Барменша, — отвечает та. — Мне казалось, мы вчера хорошо поняли друг друга…
— Вчера, — цежу сквозь стиснутые зубы, — при тебе не было этого младенца.
— Конечно, не было, — в тон мне отвечает девушка, — не потащу же я трехмесячного ребенка в прокуренный сигаретами бар. Ангелика оставалась у моей знакомой…
— Так и проваливай к этой знакомой! — ору я вскипевшим от гнева голосом. — Убирайтесь и ты, и твой младенец. Немедленно!
От собственного ора у меня даже уши закладывает, а боль в голове усиливается. Вот ведь пакостная ситуация! А девица, словно собираясь добить меня, произносит:
— Мне некуда идти, я тебе еще прошлой ночью об этом говорила.
— Ты ничего мне не говорила, — произношу почти по слогам. Для пущего эффекта. — Я вообще вчера с тобой не говорил… — Замечаю ее хмурое лицо и поспешно добавляю: — Разве что пригласил перепихнуться, — и с издевкой, — на что ты довольно легко согласилась. Шлюшка пышногрудая! — изображаю руками изгибы ее фигуристого тела.
