То, как она это произносит, заставляет сердце стучать сильнее. Неужели позволит не только поцеловать… Перед глазами проносится картинка ее обнаженной груди, в тот первый день, когда я обнаружил их с Ангеликой в своей квартире, и я снова ускоряю темп.
— Не торопись, — выдыхает Катастрофа в самые губы, запуская пальцы в мои волосы и касаясь ими затылка. Хочется застонать, но нельзя… Еще чего не хватало.
— Пойдем в спальню.
— Пойдем. — А сама проводит языком по моей нижней губе, и я покрываюсь предательскими мурашками. Сейчас самый момент толкнуть ее на кровать, стянуть ее узкие джинсы и…
— Не торопись.
— Черт, ты меня убиваешь! — шиплю сквозь стиснутые зубы. — Мне нужна разрядка прямо сейчас.
— Мне, мне, мне, — передразнивает она меня. — А что получу я?
— Меня.
— Подумаешь, приобретение, — ерничает она. И велит: — Снимай футболку.
Я повинуюсь, вздрагивая, когда ее прохладные пальцы касаются моей груди. Они, такие легкие и невесомые, вырисовывают круги вдоль моего живота, едва касаясь сосков, и я хватаю ее за руки.
Ты издеваешься, да?
— Ничуть. — И снова велит: — Раздень меня. Только медленно. Так, как никогда этого не делал!
Мне хочется усмехнуться ей в лицо: не думает же она, что станет первой женщиной, которую я раздеваю… Но, когда я распахиваю полы ее блузки, что-то ощущается иначе. Может, я и в самом деле не делал этого прежде: брал либо с нахрапа, либо девицы сами передо мной обнажались. Сейчас это кажется на удивление неважным…
— Тебя больше не тошнит при виде моей груди? — спрашивает Катастрофа, когда я расстегиваю ее бюстгальтер. Говорить сложно: горло аж пересохло. Вот что значит долгое воздержание…
— Давай просто сделаем это.
— Давай.
Она ложится на кровать, и я накрываю ее своим телом.
Уже после всего, после мучительно-медленного секса, от которого я едва могу отдышаться, мы лежим в моей постели и молча глядим в потолок. Сам не знаю, что сейчас испытываю: странную смесь покоя и удовлетворения, беспокойного ожидания и восторга одновременно.
— Мне надо закурить. — Тянусь к прикроватной тумбочке и сую в рот сигарету.
— Я не люблю, когда ты куришь, — говорит Катастрофа с недовольным выражением лица. — От сигаретного дыма мне делается плохо.
— Перетерпишь. — Выдыхаю облачко дыма и гляжу в потолок.
Она пихает меня локтем:
— Эгоистичный придурок.
— От придурочной слышу.
Мы оба улыбаемся, и это так странно, неправильно… и правильно одновременно. Катастрофа закашливается, разгоняет дым руками…
