— Цивилизации будущего, Говард, — говорил он мне, — лучшие цивилизации, чем наша, будут судить о каждом по его таланту художника. Найди археолог будущего наши работы, чудом сохранившиеся на какой-нибудь городской помойке, и о нас с тобой будут судить по уровню нашего творчества. И ничто иное в нашей жизни не будет иметь значения.
— Гм, — пробурчал я.
— Тебе надо снова начать писать, — продолжал Крафт. — Подобно тому, как кустик маргаритки расцветает цветком маргаритки, а куст розы — цветком розы, ты должен расцвести писателем, а я — художником. А все остальное в нашей жизни просто неинтересно.
— Покойники редко хорошо пишут, — отмахнулся я.
— Какой же ты покойник! — запротестовал Крафт. — Ты полон мыслей. Ты же можешь говорить часами напролет.
— Треп, — отмахнулся я.
— И никакой не треп! — возразил Крафт пылко. — Женщина — вот единственное, что тебе нужно, чтобы начать писать снова и лучше, чем когда-либо раньше.
— Что-что? — переспросил я. — Кто мне нужен?
— Женщина, — повторил Крафт.
— С чего тебе вдруг стукнуло в голову? Устриц переел? Ну ладно, если ты заведешь женщину, то и я заведу. Идет?
— Э, мне уж не поможет, я слишком стар, — сказал Крафт, — а ты — нет.
И снова, пытаясь отделить действительность от фальши, я должен подчеркнуть, что он действительно в это верил. Он искренне желал, чтобы я начал писать снова, и был убежден, что женщина может побудить меня к творчеству.
— Я почти уже готов пройти через унижение, неизбежное для меня, попутайся я показать себя мужчиной даме, — если и ты согласишься обзавестись женщиной, — заявил Крафт.
— У меня есть женщина, — возразил я.
— У тебя была женщина. Это абсолютно разные вещи.
— Я не хочу говорить об этом, — сказал я.
— Но я все равно буду говорить об этом, — гнул свое Крафт.
— Ну и говори, — я встал из-за стола. — Играй в сваху, сколько влезет. А я пойду посмотрю, чем сегодня порадовала почта.
Крафт досадил мне, и я решил спуститься за почтой просто для того, чтобы дать улечься раздражению. Почта меня нисколько не интересовала. Я ее неделями вообще не вынимал. Да и получал-то я одни лишь чеки дивидендов, уведомления о собраниях акционеров да рекламки всякой всячины, в том числе учебников и учебных пособий.
Почему именно учебников и учебных пособий? Однажды я пытался получить место преподавателя немецкого в частной школе в Нью-Йорке. Где-то году в 50-м.
Места я не получил, да не очень-то и хотелось. Я и подал-то заявление только, наверное, для того, чтобы доказать самому себе, что все еще существую как личность.
