— Насколько помню, я таким не занимался. У нас вообще не приветствуется фаворитизм, считается правильным давать всем равные возможности.
— Стало быть, вы просто водили суда? То есть, простите, священные суда, озаренные высшей благодатью?
— Карен, это уже не первый вопрос, и даже не третий.
— Приношу извинения, о божественный лоцман. Не смею дольше занимать ваше время, тем более, что ответ и так ясен.
Беседа сильно удручила Нави. Дороти, как могла, утешила его. Принесла из харчевни любимую им куриную ножку, услала Карен за горячей водой, чтобы больше не мучила расспросами. Когда доставили воду, позволила Нави первому принять ванну, а на ночь уступила ему лучшую, господскую кровать. Их номер состоял из двух комнат: в господской имелось просторное ложе под балдахином, а в клетушке для слуг — узкая двухъярусная койка. Нави роскошно устроился на мягком и вскоре засопел, а Карен и Дороти кое-как улеглись на нарах. Впрочем, Дороти без труда уснула бы и там — в лечебнице привыкла к любому неудобству, — но возмущение прогнало сон. Она поворочалась так и этак, поискала в себе душевных сил, чтобы извинить Карен, но не нашла их — и тычком снизу разбудила соседку.
— Миледи, неужели вам не совестно?
— Я старше вас двоих и выше родом, но сплю на самом неудобном месте. Совестно должно быть вам.
— Я не об этом, тьма сожри! Вы обижаете Нави! Мы обязаны ему свободой и жизнью, а вы вместо благодарности подвергли его допросу!
Карен промолчала у себя на верхней койке. Дороти пнула ее снизу:
— Не смейте игнорировать меня!
— Я просто жду, миледи, когда вы выскажете все обвинения. Хочу ответить на них скопом.
— Тьма сожри, одного уже достаточно, чтобы вы сгорели от стыда! Но пожалуйста, вот еще: вы не верите ему! Открыто сомневаетесь в нем, хотя Нави не раз и не два доказывал свои невероятные таланты!
— Услышала вас. Что-нибудь еще?
— О, да! Нави юн и раним, вы могли это заметить! У каждого из нас свои недостатки. Я потеряла память, вы — ленивая грязнуля, у Нави — тонкая душа. Нужно быть снисходительными друг к другу, а не бить по больному!
— Как это мило с вашей стороны… Желаете еще добавить?
— Главное, миледи! Он — бог! Вы что, идова еретичка, чтобы так говорить с богом? Желаете на костер?! Я это легко устрою, раз уж сплю под вашими ягодицами!
— Миледи, я напугана. Позвольте мне теперь ответить.
— Уж будьте добры! Имеете ли хоть какое-то оправдание вашим поступкам?
— Да, и вы его прекрасно знаете.
— Ума не приложу!
