Нужно отметить отчетливо игровой характер цитат и аллюзий в Веничкином нагромождении. Так как Семеныч проявляет полную готовность следовать в светлое будущее, герой раскрывает перед ним веер цитат.
4) В тот день истомившийся Симеон скажет наконец: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыка…» (187).
_____________
Он взял Его на руки, благословил Бога и сказал:
Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром.
Ибо видели очи мои спасение Твое (Лк. 2: 28–30).
Сюжет «Сретения» – один из самых распространенных в русской иконописи.
5) И скажет архангел Гавриил: «Богородице Дево, радуйся, благословенна ты между женами» (187).
________________
Ангел, вошед к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами (Лк. 1: 2).
6) И возляжет волк рядом с агнцем, и ни одна слеза не прольется… (187)
_______________
Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком (Ис. 11: 6).
7) …и кавалеры выберут себе барышень, кому какая нравится… (187)
Предполагаемая идиллия восходит, вероятно, к одной из песенок, типа:
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть,
Кавалер барышню хочет украсть.
Где эта улица, где этот дом,
Где эта барышня, что я влюблен?
Вот эта улица, вот этот дом,
Вот эта барышня, что я влюблен.
Другая возможность – одесский фольклор:
Кавалеры, выбирайте дамов,
Там, где брошка, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо,
А потом наоборот.
8) И доктор Фауст проговорит: «Вот – мгновение! Продлись и постой» (187).
Едва я миг отдельный возвеличу,
Вскричав: «Мгновение, повремени!» –
Все кончено, и я твоя добыча…
[186]9) И женщина Востока сбросит с себя паранджу! Окончательно сбросит с себя паранджу угнетенная женщина Востока! (184)
Последнее – типичный перифраз советского лозунга. Пересказав с «альковной» точки зрения мировую историю и возвестив эсхатологическое крушение, которое «ей-ей грядет» (ср. Апокалипсис 20: «ей, гряду скоро»), Веничка совершенно заморочил голову государственному чиновнику и добился двойного эффекта. Семеныч впал в сексуально-поэтическую экзальтацию и в подражание героине мандельштамовского «Кинематографа» «как гитана, заломил свои руки» (187).
И в исступленье, как гитана,
Она заламывает руки,
Разлука, бешеные звуки
Затравленного фортепьяно
[187].
Одновременно у Семеныча появляется стремление к самообнажению: «стал снимать с себя и мундир, и форменные брюки, и все, до самой нижней своей интимности» (187).
